Хотя лишь немногие предвидели, что расистские законы в скором времени будут регулировать вопрос жизни и смерти, тем не менее кто-то поспешно принял христианство, а кто-то раздобыл фальшивые документы. Адам и Ванда Энглерт, друзья Жабинских, опасаясь, что нацисты смогут установить частично еврейское происхождение Ванды, пошли на фиктивный развод, вслед за которым произошло незначительное событие, названное «исчезновением Ванды». Но до того как Ванда исчезла, она решила устроить прощальную вечеринку для родных и близких друзей на бывшем оружейном складе в центре города и назначила ее на день летнего солнцестояния.
В тот священный вечер оружейный склад был, вероятно, украшен веточками полыни с длинными пурпурными стеблями, серовато-зелеными листьями и малюсенькими желтыми цветками. Эта известная с незапамятных времен трава использовалась, чтобы разрушать заклятия, прогонять ведьм и колдунов, особенно 23 июня, накануне дня летнего солнцестояния и праздника, посвященного святому Иоанну (согласно легенде, когда святой Иоанн был обезглавлен, его голова укатилась в заросли полыни). Суеверные польские крестьяне подвешивали ветки полыни под навесы сараев, чтобы ведьмы не могли по ночам выдаивать коров, варшавские девушки носили в волосах гирлянды из полыни, а хозяйки прикрепляли полынь к дверям и оконным рамам, чтобы отогнать зло. И когда поляков оккупировали истинные дьяволы, день для этой летней вечеринки явно был выбран не случайно.
Двадцать второго июня Ян с Антониной отправились на вечеринку, собираясь перейти на другой берег по мосту Кербедза, – в хорошую погоду приятная прогулка или поездка на трамвае. На старых фотографиях длинный металлический футляр, в который заключен мост, как будто сплетен из полос железа, словно корзина, и благодаря этому солнечный свет падает на асфальт сквозь это плетение мелкими ромбиками. Когда ветер со свистом дует между полосами металла, такой мост вибрирует, порождая странную музыку, словно где-то играет невидимый тромбон или трубят слоны – ведут между собой свой вековечный разговор, хорошо знакомый смотрителям зоопарков.
Ян с Антониной обычно ходили короткой дорогой через Пражский парк, городской оазис, некогда занимавший семьдесят четыре акра на месте бывших наполеоновских укреплений. В 1927 году к новому зоопарку перешла примерно половина парка; зоопарк постарался сохранить старые деревья там, где это было возможно, и потому люди, приезжавшие сюда на трамвае, сначала проходили под кронами Пражского парка и только потом, как из пролога в роман, попадали в зоопарк, расположенный под теми же самыми медовыми белыми акациями, кленолистными платанами и каштанами. Но в тот день, обнаружив, что у них кончились сигареты, Ян с Антониной пошли длинным путем по Лукасинской улице, огибавшей парк, и заглянули в маленькую лавку, полную сладковатого аромата крепкого польского табака. В тот момент, когда они вышли и закурили, мощная ударная волна от взрыва прижала их к забору и камни посыпались из тучи взметнувшейся земли. Воздух сейчас же заклубился и почернел, а еще через секунду они услышали мотор самолета и увидели тонкую розовую полоску, перечеркнувшую небо. Их губы двигались беззвучно, пока они силились встать на ноги, оглушенные и ошарашенные взрывом. Затем, когда волчьи завывания сирен дали сигнал отбоя воздушной тревоги, они решили, что этот самолет был не из эскадрильи – просто одиночный бомбардировщик, пытавшийся разрушить мост Кербедза, который остался неповрежденным, как и Пражский парк. Однако клубы черного дыма валили, поднимаясь рывками, от взорванного трамвая.