Была еще аптека на улице Длуга (Долгая) с выходами на обе стороны стены, и можно было уговорить аптекаря пропустить любого на нужную сторону, если тот мог назвать убедительную причину, а также несколько муниципальных зданий, через которые охранники за несколько злотых иногда позволяли пройти.
Когда лимузин Циглера прибыл на Лесную, дом восемьдесят, к трудовому бюро, водитель нажал на клаксон, охранник распахнул ворота, машина въехала во двор, и Циглер с Яном вышли. Это скучное строение было спасательной станцией для евреев, имевших трудовые карточки, которые позволяли им работать на заводах вермахта в гетто и избежать депортации.
Замешкавшись у входной двери, Ян громко и многословно поблагодарил Циглера, и, хотя того удивил неожиданно официальный тон, Циглер вежливо выслушал Яна, причем все это время сторож не сводил с них глаз. Ян растянул сцену, говоря по большей части по-немецки, вставляя кое-где польские слова, и под конец спросил уже начавшего терять терпение Циглера, может ли он пользоваться этим входом в будущем, если у него вдруг возникнут какие-то проблемы с коллекцией жуков или будет необходимость в консультации. Циглер сказал охраннику, чтобы тот пропускал Яна, когда Яну будет угодно. После чего мужчины вошли, и Циглер показал Яну дорогу в свой офис на верхнем этаже, а заодно провел его по зданию, указав на другую лестницу, которая вела к двери в гетто. Вместо того чтобы сразу выйти в гетто и отправиться к Тененбауму, Ян счел за лучшее сначала пройтись по пыльным кабинетам и узким коридорам трудового бюро, где предусмотрительно поздоровался со всеми, с кем только возможно. Затем он снова спустился по лестнице и командным тоном приказал охраннику открыть передние ворота. Он привлек к себе максимум внимания, создав впечатление громогласного, напыщенного, самодовольного чиновника, рассудив, что таким образом охранник его точно запомнит.
Через два дня Ян вернулся, тем же грубоватым тоном потребовал, чтобы ему открыли ворота, и охранник повиновался, жестом пригласив войти. На этот раз Ян направился к лестнице черного хода, вышел из здания в гетто, навестил несколько друзей, в том числе и Тененбаума, и рассказал о любопытных событиях, к которым оказался причастен Циглер.
Тененбаум пояснил, что у Циглера большие проблемы с зубами и он постоянный пациент доктора Лони; Циглер нашел в ее лице не только великолепного дантиста – все сложное дорогостоящее лечение не стоило ему ничего. (У нее либо действительно не было выбора, либо она сама предложила ему бесплатные услуги, чтобы сникать его расположение.) Мужчины договорились, что будут эксплуатировать страсть Циглера к энтомологии как можно дольше, и обсудили дела подполья. Тененбаум теперь был директором подпольной еврейской гимназии, и хотя Ян предлагал вытащить его из гетто, Тененбаум отказался, уверенный, что ему и его семье в стенах гетто будет легче выжить.