– На твоем месте я бы сначала расспросил ее, чем мы занимались прошедшую неделю. Не все так радужно, как тебе представляется. – Итирус с сарказмом хмыкнул. И растворился в воздухе, не прощаясь.
Вашарий медленно обернулся ко мне и смерил меня крайне нехорошим изучающим взглядом. Я испуганно икнула и покосилась в сторону закрытого окна. Что, если разбить его, выпрыгнуть и убежать куда глаза глядят? Помнится, из магического департамента мне не так давно повезло выбраться подобным образом.
– Даже не мечтай, Киота, – с сухим смешком сообщил Вашарий, угадав мое постыдное желание смыться, лишь бы избежать допроса. После чего он опять опустился на стул, взял в руки блокнот и ручку и холодно сообщил: – Я тебя внимательно слушаю. Итак, какой договор ты имела глупость заключить с тем, кто желает захватить наш мир?
* * *
Я устала. Нет, не так: я очень, очень сильно устала. За прошедшие два или три часа я не сомкнула уста ни на миг, рассказывая, рассказывая и рассказывая Вашарию подробности моего недолгого похищения. Тот впился в меня словно клещ, заставлял повторять каждый разговор с богом мертвых по несколько раз, задавал сотни уточняющих вопросов. Особенно его заинтересовала наша с Итирусом беседа про загадочные флуктуации. А уж описание оживления Лилианы Ильянс я повторила, наверное, раз сто, не меньше. Вспомнила даже, какого цвета была клюка у той старушки, которую я чуть не сбила, торопясь поспеть за Итирусом.
– Вашарий, я больше не могу! – наконец взмолилась я. Провела языком по пересохшим губам. – Ну правда! Смилуйся! Если я преступила закон – то кинь меня в самую жуткую тюрьму. В каменный мешок, где я больше никогда не увижу солнца. Но я больше не могу. Ты выжал из меня все соки.
– По поводу флуктуаций, – невпопад проговорил тот, не обратив ни малейшего внимания на мою жалобу и яростно листая блокнот. – Еще раз повтори, как именно прозвучала та фраза.
Я застонала и натянула одеяло на голову. Хватит! Пусть Вашарий меня хоть пытает – но я не произнесу больше ни слова. В конце концов, по закону даже преступников нельзя допрашивать более двух часов. А мне еще не предъявили никакого обвинения.
– Лучше убей меня, – глухо попросила я из-под одеяла. – Вашарий, что я тебе такого дурного сделала? За что ты меня настолько ненавидишь?
Воцарилась долгожданная тишина. Приятель, услышав наконец-то мой крик отчаяния, не торопился возобновлять допрос, а я лежала в прохладной темной тишине и наслаждалась краткими моментами отдыха.
– Киота. – Я почувствовала, как кровать прогнулась под его весом, когда он пересел со стула на краешек постели. Ощутила, как он невесомо погладил меня поверх одеяла. – Ты очень устала?