– Я свой. Сейчас срежу верёвки, и вы оттаскиваете трупы японцев в поле, там в траве их не будет видно. После чего уходим. Оружие и боезапас берём. Быстро, быстро.
Похоже, приблизившиеся японцы ничего не поняли и, когда мы удалялись от дороги, вслед нам не стреляли: сошёл кто-то с дороги, ну и чёрт с ним, а кто уходит, не разглядели.
Место в седле я сразу уступил самому престарелому, фельдшеру. А заметив, что бегущие рядом пленные задыхаются, я снял одну из фляг и передал бегущему рядом артиллеристу. Догадка оказалась верна: пленных мучила жажда. Так что, передавая друг другу флягу, два литра они выдули в момент.
Когда мы достаточно удалились и перешли на шаг, я стал опрашивать пленных. Кстати, фельдшер, он всё же был строевой, в звании унтера, тоже поинтересовался, кто я такой. Сказал, вызвав удивление, обо мне уже все слышали, причём только хорошее. Так что поглядывали на меня с некоторым почтением и уважением. Льстило, не скрою. Насчёт обоза я угадал, фельдшер и два возничих были оттуда, а вот молодой солдат и артиллерист – нет, их чуть позже свели вместе с обозниками. Они сообщили, как попали в плен. Ну, артиллерист ладно, до ветру отошёл от своей батареи, менявшей позицию, вот его и прихватили в качестве языка в кустарнике у дороги. А пехотинец оказался из летучего отряда разведчиков. Из тех, что работают по тылам японцев. Их вооружали парой пулемётов, проводили лёгкое обучение, и вот они уже действуют в тылах. Причём солдатик был уже опытным, четыре раза у японцев в тылу был. Как я понял, не только казаки так действовали, но и из пехоты формировали подобные отряды, особенно из эскадронов разведки. Тачанки становились новым словом вооружения и техники в этой войне, до такой степени, что и у японцев они стали появляться. Кстати, о Ене он знал, тот тоже на слуху был. А попал в плен просто: в бою чиркнуло пулей по голове, видимо, товарищи это не заметили или посчитали мёртвым, так что очнулся, когда его обыскивали. Рану он показал, приподняв свою мятую фуражку. Фельдшер обещал посмотреть, когда мы прибудем на место, японцы же перевязкой не озаботились, не посчитав это нужным.
Идя, я поглядывал по сторонам. Поэтому, заметив одинокое дерево, которое давно было мертво, выбелено временем, мы свернули к нему и наломали веток для костра. Наконец, почти под вечер, мы добрались до места моей стоянки. К счастью, тут никого так и не было, правда, два коня, поднявшись по склону, щипали траву наверху, пришлось направить одного из возничих, чтобы он спустил их, а то они демаскируют укрытие. Артиллерист, вооружённый винтовкой одного из конвоиров, вторая досталась раненому стрелку, встал в охранение, один возничий готовил еду, а я занялся распределением трофеев. Да что распределение. Котомка при мне, пистолеты тоже. Отобрал лишь ценности, что были у хунзуров, сложив всё в заплечный мешок, это точно пригодится, особенно наличность, имевшая здесь хождение. В мешок положил одеяло и утварь с небольшим запасом продовольствия. Остальное отдал бывшим пленным. Всё, включая всех лошадей. Вон, парнишка опытный, знает, как тут ходить, так что доведёт отряд до наших, он и подтвердил, что сможет провести людей и лошадей в наш тыл, не везде оборона сплошная, есть места, где солдат вообще нет. Кстати, он же и пулемёт стал изучать с моей помощью, как только фельдшер обработал и промыл ему рану на голове. Перевязочный материал был среди трофеев. Даже какие-то мази имелись. Судя по тому, как их осмотрел и обнюхал фельдшер, он знал, что это такое. Одной вонючей мазью намазал рану, забинтовав голову. Парнишка, его Фёдором зовут, «мадсены» раньше видел, когда с одним из летучих отрядов казаков повстречался, дали посмотреть, но использовать не получилось, так что сейчас будет шанс. Вот именно он и вооружился пулемётом. Артиллерист сменил трофейную винтовку на более привычную Мосина, остальные трофеи, включая четыре револьвера, разобрали обозники. Кстати, я с удивлением узнал, что в начале войны артиллеристы имели на вооружении только пушки, личного оружия не было, и только с приездом Макарова поступил приказ вооружить артиллеристов. Оружия не хватало, потому выдали им по остаточному принципу винтовки Бердана. У артиллериста, его Семёном звали, была как раз не берданка, а хоть и сильно расстрелянная, но мосинка, так что тот её знал.