Позднее в качестве приват-доцента Киевского университета он читал студентам лекции по общей психиатрии и психологии и работал в университетской физиологической лаборатории.
В период с февральской катастрофы и до Октябрьского переворота 1917 года Н. В. Краинский жил в Киеве или в своем имении в 20 верстах от него.
Уже с первых дней февраля 1917 года Краинский предвидел грядущую гибель России. Он наблюдал «всю революцию» до прихода большевиков, а в феврале 1919 года, когда за ним пришли, чтобы расстрелять, смог спастись лишь чудом.
При этом, надеясь на возможность вступить в Добровольческую армию, Николай Васильевич в течение долгого времени поддерживал связь со многими скрывавшимися офицерами, в том числе с генералом Ф. С. Рербергом, бывшим командующим Особой армии.
Как только добровольцы вошли в Киев, генерал получил назначение, а Николай Васильевич поступил в Кинбурнский полк седьмой дивизии на должность врача штаба тыла на правах корпусного врача. Когда в Киев для расследования злодеяний большевиков прибыла комиссия при Главнокомандующем Вооруженными Силами Юга России генерале Деникине, Н. В. Краинский был включен в число ее членов, что дало ему возможность во всех подробностях познакомиться с уникальными компрометирующими большевиков материалами. За это он впоследствии был объявлен ими «вне закона».
Когда Краинский ближе познакомился с Добровольческой армией, он понял, что дело ее обречено. Тем не менее Николай Васильевич вошел в ряды добровольцев «во имя спасения великой исторической России» от «революционного безумия».
После отступления добровольцев Краинский эвакуировался с воинскими частями из Киева в Одессу. Отсюда 25 января 1920 года он прибыл в Новороссийск, уже заболев сыпным тифом и лишь чудом оставшись в живых (за годы революции он трижды лежал в госпиталях: в 1917 году перенес сыпной тиф, а затем - два приступа возвратного тифа).
С остатками Добровольческой армии в «набитых людьми мрачных трюмах пароходов», заедаемый вшами и измученный болезнью, Н. В. Краинский наконец прибывает на остров Лемнос. Здесь «бурные порывы борьбы сменило унижение изгнания».
Вот что писал епископ Никон (Рклицкий) об этих днях в жизнеописании митрополита Антония (Храповицкого): «Остров Лемнос находится в непосредственной близости от Афонского полуострова, и вполне понятно, что, очутившись там, русские люди, взирая на видневшиеся очертания русских афонских монастырей, мечтали о том, чтобы попасть туда, и многие из них, пережив ужасы революции и Гражданской войны, несомненно, поступили бы в афонские монастыри и остались бы там навсегда. Но, увы, доступ на Афон для русских был закрыт. Все хлопоты о разрешении русским беженцам въезда на Афон оказались безуспешными».