Капитан Харт кричал и хватался за пустую кобуру, вспоминал, что она пуста, и начинал ругаться пуще прежнего. Солдаты попрыгали через борта и построились перед ним. Гестаповец ходил перед вояками как заведённый и что-то говорил. Воины Рейха кивали как китайские болванчики. Оберефрейтор выкрикнул «яволь», и солдаты разбежались в разные стороны, оцепив дом. То, что они подъехали именно к дому, который показывал Ванька, говорило о том, что дядю Стёпу раскололи. Сдал всех Степан Батькович. Но винить его в этом нельзя. В руках гестаповских садистов даже камень заговорит. А тут всего лишь человек.
Солдаты стояли на месте и озирались по сторонам. И они боялись. Сергей понял, что боятся они именно его. Ведь он такого шороха сегодня навёл, что даже хладнокровный капитан Харт дрожит от страха. Дрожит, но мечтает поймать этого русиш демона. И пистолет свой получить обратно.
Со скрежетом траков подъехал «Панцер», подгоняя перед собой «Хорьх». С небольшим запозданием подкатили мотоциклы. Вся банда была в сборе.
Из «Хорьха» выволокли высокого человека. Он был раздет, всё тело в кровоподтёках.
Дядю Стёпу Крутой спасти и не надеялся. Тут уж что-то одно — или станок, или человек. Если он начнёт бузить прямо сейчас, даже спасёт этого человека и перебьёт всех фашистов (двумя патронами?) то в этом случае станок перевезти они не смогут. Сергей не видел печатных станков, но понимал, что вдвоём с дядей Стёпой (Ванька не в счёт) погрузить на грузовик его они не сумеют. Чем-то или кем-то придётся пожертвовать. Этакий гамбит Крутоярова. Так же совсем недавно он хотел пожертвовать Ванькой ради рукописи (ради своей новой квартиры)… А теперь жертвует вовсе не ради своего блага… Так дойдёт до того, что он и собой пожертвует. И опять же, не ради своего блага.
Главное, не упустить момент. Но и начинать слишком рано тоже нельзя. Сергей «ощупал» всю технику. Силы его были сейчас на пике, но он всё же боялся обмануться. Он почти был уверен, что сможет задействовать и пулемёты «Панцера», и оружие в мотоциклетных колясках. Но всему своё время.
Действие амфетамина не ослабевало, и он чувствовал себя этаким зайчиком с энерджайзером в заднице. Ему ещё барабан на шею, и полный порядок.
Солдаты вылезли из колясок и стали разминать ноги. Танк вертел башней, сканируя окрестности. Оберефрейтор как болванчик кивал головой и всё повторял «яволь». А полуголый окровавленный «дядя Стёпа» стоял, пошатываясь, переступая голыми ступнями на снегу.
Капитан Харт отпустил оберефрейтора. Подошёл к избитому и посиневшему от мороза человеку. Велел развязать ему руки, видимо, поняв, что тот уже сопротивляться не будет. «Сломали мужика, суки», — с ненавистью подумал Сергей. Капитан что-то быстро сказал на русском, Крутояров не расслышал, понял только, что капитан говорит о типографском станке. Стоявший перед ним великан с могучим торсом уныло кивнул, не открывая заплывших глаз. Капитан что-то гаркнул по-немецки, и один из солдат, сделав шаг, ударил верстальщика между лопаток прикладом карабина. Степан, выгнувшись дугой, упал на колени и ткнулся лицом в сапог капитана Харта. Капитан отскочил в сторону и, достав из кармана бушлата платок, брезгливо стёр пятно крови с носка сапога.