— Плохие, — сухо ответила Ренне.
— Не могу поверить, что он к этому причастен.
— Однако все указывает на то, что виновен именно он. Мы, конечно, сами все выясним. Полагаю, вас всех вызовут в суд в качестве свидетелей.
— Вы заберете его с собой?
— Обязательно.
Ренне все-таки удалось доковылять до самолета, опираясь на руку Фила Мандия, и при этом не слишком явно продемонстрировать, как тяжело ей пришлось. Позади нее два офицера разведки конвоировали Дэна Каффлина. Его затолкнули в кресло через проход от места Ренне. Малметаллические наручники надежно сковывали его запястья и лодыжки, хоть и не было похоже, чтобы этот человек попытался сбежать. В этом Дженнифер Сейтц была права. Каффлин, высокий мужчина, умудрившийся не набрать лишний вес, явно приближался к тому моменту, когда ему потребуется омоложение. От волнения и расстройства у него ввалились щеки, а кожа стала такой же бледной, как у Ренне. Сильно поношенный темно-синий комбинезон дополнял его образ законченного неудачника.
Самолет начал подниматься, и Каффлин, глядя в иллюминатор, проводил удаляющуюся обсерваторию растерянным взглядом.
Головная боль Ренне стала затихать сразу, как только задраили люк и давление в кабине постепенно повысилось. Лейтенант включила вентилятор, установленный над ее сиденьем. Струя очищенного воздуха вызвала на ее лице довольную улыбку, а чашка кофе, принесенная стюардессой, окончательно избавила от ощущения дискомфорта — так что необходимость в тифи отпала.
— Полет займет пятьдесят минут, — сказала Ренне, повернув голову к Каф-флину. — Мы направляемся в Рио и затем пересядем на кольцевой поезд до Парижа.
Мужчина ничего не ответил и все время, пока самолет под крутым углом взмывал в стратосферу, продолжал напряженно всматриваться в какую-то точку за иллюминатором.
— Вам известно, что произойдет, когда мы туда доберемся? — спросила лейтенант.
— Вы быстренько проведете суд и пустите меня в расход.
— Нет, Дэн. Мы определим вас в биомедицинское учреждение разведки флота, где можно будет считать вашу память. Должна сказать, процедура эта не из приятных. Посторонние люди завладеют контролем над вашим разумом: они проникнут к вам в голову и будут исследовать все сферы вашей жизни. Ничто не избежит их внимания: ни ваши чувства, ни мечты, — они вырвут их из вас с корнем.
— Отлично. У меня всегда были наклонности эксгибициониста.
— Ничего подобного. — Она сочувственно вздохнула. — Я изучила ваше личное дело. Разговаривала с вашими коллегами. О чем вы думали, когда впутывались в эту хрень?
Он повернулся к ней.