Маттис не поддался. Парень небось все понял. Потому-то и не хочет больше говорить об этом.
— Это та, что сидит сейчас дома? — спросил Маттис, ужасаясь собственному греху. Он понимал, что сделал черное дело.
— Это ты про кого? — Вид у парня был глупый.
Маттису стало жутко. Про кого? То-то и оно-то. Ему было страшно даже подумать об этом.
— Да нет, ничего, — испуганно пробормотал он. — Ты неправильно понял, я так не думал. Она сидит дома и варит кофе, понимаешь! Сидит дома и варит кофе, как все!
Парень встал с камня, у него явно не было охоты продолжать разговор.
— Ну, мне пора, — сказал он. — Завтра опять на покос, сам знаешь.
Но искушение оказалось сильнее Маттиса: ведь разгадка была совсем близко. Он попробовал зайти с другой стороны:
— Как зовут одно дерево и как зовут другое? — спросил он.
— Не знаю, — отрезал парень, пресекая дальнейшие вопросы.
И ушел.
Маттис остался на дороге один, так ничего и не выяснив, к тому же его мучил страх из-за того, что он наговорил. Больше он не осмеливался обращаться к людям с таким вопросом.
В глубине души Маттис не сомневался: предупреждение касается Хеге — это ее осину поразила молния. Ведь Хеге была старше, и вообще. Он не хотел признаваться себе, что думает об этом, это думал не он, а какой-то негодяй.
— Теперь мы с тобой живем в неизвестности, — сказал он Хеге.
— Как это понимать? — За свою жизнь Хеге привыкла задавать Маттису такие вопросы.
— Объяснить не могу, но это ужасно, — ответил он. — Когда я сказал про неизвестность, я сказал про что-то очень плохое.
— Не бойся, все обойдется, теперь, как и всегда, — успокоила его Хеге. — У меня больше заказов, чем я успеваю сделать.
Он понял: Хеге думает о том, будет ли у них что есть.
— Ты думаешь о еде?
— Я должна о ней думать.
Маттис был удручен. Ему казалось — он видит опасность, грозящую Хеге. Ее следовало предостеречь.
— Ты помнишь подстреленную птицу?
— Да.
— Но вообще-то дело не в ней.
Хеге молчала, она ждала.
— То, о чем я говорю, касается одного из нас, — многозначительно сказал он.
— Что бы там ни было, все будет в порядке, — наугад сказала Хеге. — И вообще, — вдруг прибавила она, — в последнее время ты стал так много думать, что тебя не узнать.
От этого замечания Маттис просиял. Хеге умела его обрадовать, если хотела. Он решил пройтись, чтобы в одиночестве насладиться своей радостью.
И там, в одиночестве, он вдруг испугался: об этом-то я и не подумал! Если Хеге и есть та птица, сказал он себе и продолжил свою мысль: то что же будет со мной?
Об этом я не подумал.
Как ни поверни, все плохо.