– С кем имею честь? – спросил он глубоким, хорошо поставленным баритоном.
– Миссис Джен Добкинс, ваша новая гувернантка. – Я склонила стройный стан в реверансе и застенчиво одёрнула бархатную юбку на своих красивых ногах. К слову сказать, мои ноги так хороши, что я часами могу любоваться ими в зеркало. Одета я была просто, недорого, но изящно. Моя бедная мама была француженка, и от неё мне передалось то неподражаемое обаяние, от которого любой мужчина теряет голову, если она у него есть, в две минуты.
Разумеется, граф влюбился в меня с первого взгляда. Он дарил мне всё, что попадалось под руку: цветы, бриллианты, столовое серебро.
Но я была непреклонна и из всех подарков принимала только бриллианты.
– Я честная девушка! – неизменно отвечала я на все его признания и одёргивала юбку на своих красивых ногах. Лицо графа бледнело от страсти, и он до крови прокусывал себе нижнюю губу.
Однажды вечером, когда я уже была в постели, мои белокурые локоны, ароматной волной струящиеся по плечам, разметались по подушке и шёлковые простыни ласкали моё тело (следует подробное описание тела, подушек и мебели на две страницы), в дверь властно постучали.
– Кто здесь? – робко воскликнула я, и в моём прекрасном голосе прозвучал неподдельный ужас.
Страшный удар потряс дом. Дверь из красного дерева с грохотом рухнула под ударом плеча. В комнату ворвался граф. Он был в розовых пижамных штанах, сквозь которые проглядывала его мускулистая волосатая грудь. Граф был небрит. Его синие глаза покраснели от слёз. Мне даже стало немного жаль его, когда я подумала, что всё это произошло от любви ко мне.
– Я люблю тебя! И ты будешь моей! – взвыл он своим хорошо поставленным голосом.
– Я честная девушка! – гордо ответила я, заворачиваясь в простыню. Но как ни поспешила я это сделать, граф успел-таки увидеть мою прекрасную белую ножку. На лице у графа П. отразились противоречивые чувства.
– Будь моей! Или я пущу себе пулю в лоб! – взмолился он.
– Ни за что! – отвечала я. Но тут – о небо! я не хотела этого! – одеяло соскользнуло с моего прекрасного белого плеча.
В глазах у графа П. зажглось нечто демоническое. Я вскрикнула, вскочила с постели и бросилась в коридор. Граф П. бегал за мной из комнаты в комнату и норовил прижать к своей мускулистой волосатой груди. Наконец он стиснул меня в объятиях так сильно, что во мне что-то хрустнуло и я упала без чувств.
В себя я пришла оттого, что кто-то бережно водил по моему лбу мокрым полотенцем. Я открыла глаза и увидела склонившегося над собой графа П.
– О, ты жива, моя дорогая, моя единственная! Я хотел пустить себе пулю в лоб, но мой пистолет дал осечку, – сказал граф и опять попытался прижать меня к своей груди.