– Да нет! Оно самое! Уверен, уверен, – с азартом перехватил Лапоть. – Пойми, нельзя, не можем мы больше ждать, и так он еле светит. Потому чувствую – надо, надо.
– Надо, – с безразличной насмешкой повторил Андрей. – Лично мне все равно. А они…
– Они! – заспешил Лапоть. – Видишь, какие они там формалисты. Желают, чтоб у нас тут все было по всем правилам. Легко сказать. Их правила! В наше-то время. Такое дело организовать, все достать, раздобыть! Ведь это, это… – Голос Лаптя неожиданно оробел, и Анна уже не смогла разобрать его присмиревший, сбивчивый шепот. – Это…
– Кто там? – вдруг резко вскинулся Андрей.
– Я, – откликнулась Анна торопливо.
Тут она увидела неяркий, но подвижный свет. Он шел из зеркала. Из зеркала светила свеча.
– Андрюш… – тихо позвала Анна, но голос ее пресекся, не хватило дыхания. Она ступила в комнату. На столе горела свеча. Огонек кивнул, указывая на Андрея. Огромная тень Андрея, переломившись, вползла на потолок. Андрей стоял, чуть ссутулившись, опустив руки. На нем был узкий, облегающий камзол серого бархата с широкими складками на рукавах. Кружева покойно окружили шею. Он досадливо почесал бровь. Анна увидела мягкие складки бархата, собравшиеся на сгибе локтя, когда он поднял руку, и длинный отполированный ноготь. Черные усы и узкая острая бородка делали чужим его бледное лицо. Но больше всего ее напугали его сильные мускулистые ноги, обтянутые серым шелком чулок. Она невольно все время смотрела на них.
– А, это ты, – усмехнулся он. – Пришла.
– Как раз! Как раз! В самый момент. Умница! – затрещал Лапоть, выходя из-за Андрея, как фокусник из-за ширмы. Лапоть встал на цыпочки и словно прилип к боку Андрея. За распахнутой в глубине комнаты дверью, в открывшейся пустоте, еле видное, протянулось что-то прозрачное с длинными рукавами, похожее на ночную рубашку, подхваченную сквозняком. Смутно проплыл еле угадываемый женский профиль. Нет, показалось. Это, множась и углубляясь, в зеркало уходила тень Андрея.
Лапоть, не оглядываясь, резко толкнул дверь ногой, и она беззвучно прикрылась.
Мысли Анны разбегались. Рассеянный, хмурый взгляд Андрея, словно не видящий ее. «Почему он так оделся?
А Лапоть-то, Лапоть! И вовсе на себя не похож, – изумилась Анна. – Волосы длинные до плеч, неопрятные, сальные, падали жидкими прядями. Что он на себя напялил?» Вместо привычного свитера был на нем кургузый кафтан или что-то вроде этого, да еще, похоже, с чужого плеча, потому как уж совсем не сходился на слоистом от жира животе, и вздернулся вверх широкий ремень. Рубашка расстегнута, и на груди торчат клочья медвежьей шерсти. Штаны по колено, а на кривых с косолапиной ногах пыльные расшлепанные башмаки.