– Это прекрасно. Но тебе нужно вернуться к фокус-группе…
– Да знаю я, вот правда. Это мне известно очень хорошо. Я сейчас приду…
– Они уже устали ждать…
Бесси показала жестом в сторону конференц-зала, после чего неожиданно распустила узел на талии, и ее полотенце соскользнуло на пол.
– И я тоже устала ждать! – сказала она.
– Но…
– Сейчас или никогда…
– Но мы же уже!..
– Сердце мое не раскрывается больше этого. Тело мое не оголяется…
– Сейчас приду, – сказал я. – Только дай мне закончить эту часть…
Я взглянул на лежавший передо мной отчет.
– …Ты принимаешь меня как должное, Чарли.
И потому я снова поднял голову:
– Нет, не принимаю. Мне лишь нужно перебраться через несколько последних вопросов…
Бесси покачала головой. Дотянувшись у меня из-за плеча, она схватила книгу у меня со стола.
– Ты еще ее не дочитал?
– Эй, а ну отдай-ка!..
– Почему? О чем ты читаешь сейчас?
– Ни о чем. Отдай!..
Бесси раскрыла книгу там, откуда торчала закладка, и прочла название главы, на которой я как раз остановился:
– «Глава тридцать пятая… – прочла она демонстративно и с выражением, словно стояла на сцене. По-прежнему голая и бесстыжая, она продолжала так же театрально: – …Распознаем, когда семестр действительно завершен… и как закончить его с изяществом…»
На слове «изящество» она крутнулась неуклюжим пируэтом.
– Отдай сейчас же!
Но она не отдала. Держа книгу перед собой на вытянутой руке, она принялась читать:
* * *
{…}
Как и всё в природе, чувства полового влечения, которые член преподавательского состава может испытывать к другим представителям своей профессии, склонны со временем утихать. Это так же естественно, как печальный конец любого некогда радостного и многообещающего предприятия. Ровно так же, как постепенно завершаются семестры нашей юности – этапами, что наступают и исчезают незамеченными, – так и наше романтическое расположение может увядать со сменой времен года. Начало этого путешествия наверняка будет отмечено чистой надеждой и оптимизмом новизны: неприкрытая нервозность, когда впервые входишь в новый класс; приподнятость первой пробной дискуссии в этническом ресторане. Вскоре же – и неощутимо – наступает неотвратимое успокоение: гаснет возбуждение, пропускаются занятия, не приходится на встречи, забываются дни рождения и прочие события. По мере того как корни пускают привычка и самодовольство, неизбежно допускаются кое-какие вольности. И пока эти семестры проходят, юношеские грезы о величии угасают в разочаровании реальностью. Разоблачаются мифы первого свидания. Вскрывается ложь. Безвольно принятые решения. Обрезки ногтей с ног. Вздутое резюме. Все это как-то склонно сливаться воедино в конце семестра нашей жизни, словно перед студентом на грани провала вдруг предстает налетающий на него призрак экзаменационной недели.