— А как тебя зовут? — ударил вопрос по барабанным перепонкам. Мнда-а, разведчик из меня никакой! Пока за другими наблюдал, пропустил приближение врага. Не врага, конечно, судя по детскому голосу.
Тем сильней я удивился, когда повернувшись на вопрос, увидел девушку лет двадцати. Худощавую, я сказал бы, болезненно худенькую. Две легкомысленные косички, с вплетёнными бантами салатного цвета. Тёмные брюки стиля «шаровары», простенькая, ярко-розовая курточка, и ядовито зелёный шарф, завязанный на шее. Такой наряд впору девочке лет пяти, но никак не вполне половозрелой девице, о чем свидетельствовали недвусмысленные бугорки на уровне груди. Широко распахнутые глаза излучали наивность и любопытство, а кусок какого фрукта за щекой, завершал дисгармонии внешнего вида. Девушка ожидающе смотрела на меня, медленно пережёвывая слишком большой кусок фрукта.
— Алекс, — ответил я, — откуда ты тут взялась?
— Ты не шамэтил! — самодовольно ответила девушка, пытаясь одновременно говорить и есть. Проглотив кусок, добавила, — я умею прятаться. Мама говорит у меня дар. А ты глаэр? Да?
— Кто? — переспросил я, услышав незнакомое слово, а сам попытался прочувствовать эмоции девицы. Ничего, кроме любопытства и детской любознательности.
— Глаэр. Ты же поешь? — указала эльфийка на гитару.
— А, вон ты про что, — догадался я, что так эльфы называют бардов, — как ты догадалась?
— Я сразу поняла! По одежде. К нам приходил глаэр, он тоже так одет был. Вот!
— Да ну? И как зовут такую проницательную эльфийку?
— Меня? Нарсия, — представилась девушка, — а где ты был? В империи, да? — Ив империи тоже, — кивнул я, — а что ты тут делаешь?
— Я прячусь, — девушка села глубже на скамью, — этот Нардус надоел мне, — она откусила фрукт похожий на грушу, — а ты драконов видел?
— Нет. А кто такой Нардус? Твой друг? — поинтересовался я, понимая, что девушка хоть и выглядит взрослой, на самом деле осталась в детстве. Вот уж не думал, что в этом мире, тем более у эльфов, есть психически нездоровые дети.
— Не-е, — помотала головой Нарсия, — с ним госпожа Кулиель сидит. Он такой противный.
— Если он тебе не нравится, ещё не значит, что он плохой, — заметил я.
— Да-а, — эльфийка сморщила носик, — мама тоже говорит, что, когда я вырасту, он ещё будет серенады петь под моими окнами. Фи! У него такой противный голос. Я совсем не хочу, чтобы он мне пел. А ты знаешь серенады?
— А кто твоя мама? — поинтересовался я.
— Мама? — удивлённо посмотрела на меня Нарсия, — никто. Она мама.