– В каком измерении? – человек-птица улыбается.
– А ты лучше должен знать, – хитро щурится пьяненький уже Виталий Константинович, – я ведь твои крылья вижу. Никто не видит, а я вижу. Вот я и подумал, что в одном мы с тобой измерении одной ногой, и крылья у тебя там открываются. А?..
Нет, ни Настасья Филипповна, ни Валерий Константинович. Мальчишки. Трое. Покосились на него и прошли мимо. С удочками, они принялись с парапета заглядывать вниз. Один размахнулся и закинул удочку. Опять все свесили головы.
Человек-птица напряжённо вытянул шею. И подойти к ним боязно – испугаются и сорвутся ещё, и страшно за них – только оступись и костей не соберёшь. Нет, поднимаются. На удочке болтается вертолёт со сломанной вертушкой.
Ушли…
Человек отвернулся и принялся опять смотреть на горизонт. В этом районе горизонт можно увидеть лишь отсюда, с его крыши. С соседней – лишь городской музей. С другой – новую десятиэтажку. Со следующей – перспектива намечается, намечается и обрывается у стены старого металлургического комбината. Но и уходить из города ему особенно не хотелось. Там, за городом, он совсем один. Впрочем, как и здесь. Говорят, он один такой. Летун.
Никто не знает, почему он летает. Крутят у виска. Но в психиатрическую лечебницу тоже не берут. Он улыбнулся.
Тогда жена их вызвала. Они стояли внизу и смотрели, как он слетел с крыши, покружил, прошёл босиком по перилам балкона второго этажа и сел на перилах, скрестив руки на груди.
– Это вы живёте в сто четвёртой? – крикнул ему человек в белом комбинезоне, останавливаясь напротив.
– Я.
– Вы Алёхин Олег Павлович, две тысячи тридцать восьмого года рождения?
– Да, это я.
– Спуститесь к нам. Сидеть на перилах опасно.
– Для меня нет. Вы ведь видели сами.
– Да-да, мы видели. Вы бы всё-таки спустились.
– Зачем? Вы и теперь считаете, что я ваш пациент?
– Нет! Вы совершенно нормальный человек. Это видно сразу.
В толпе, собравшейся у подъезда, послышался смех. Но какой-то голос оборвал их:
– Вы ведь видели, он и правда летает…
Человек-птица сидел на чужом балконе долго, потом на глазах у всех перешёл на другой балкон, перелетел на крышу соседнего дома.
– Скажите, милейший, как вы это делаете? – кричал доктор.
– Не знаю, – доносился голос с пожарной лестницы девятиэтажки.
– Ваша левитация… она от рождения? – мужик в белом комбинезоне никак не мог успокоиться. – Что вы делаете, чтобы взлететь? Медитируете? – следил он глазами за человеком-птицей.
– Нет. Не от рождения. Не знаю, кажется, нет. Не пробовал!
– То есть как?
– Крыльев не было.
– А теперь, значит, есть?