Ядовито-зелёная на свету, а в темноте лаборатории чёрная короста местного мха-паразита, которая медленно, день за днём обволакивала лабораторию, нашла микроскопическую щель в блок-синтезаторе номер 32 518, проникла внутрь и заклинила затвор. Короста немедленно увяла при контакте с химикатом-окислителем, но при этом затвердела и раздалась, ещё больше увеличив зазор пистона.
Количество подаваемого в микрокамеру окислителя выросло в десятки, сотни раз, и это привело к получению совершенно другого продукта, который затем благополучно перекочевал в следующую камеру, потом в третью, четвёртую…
Более тысячи микрокамер получили ошибочный промежуточный продукт, синтез которого не был запрограммирован. В большинстве этих микрокамер образовалась смола, смесь продуктов, идентификация которых свела бы с ума команды искушенных химиков. Камеры были безжалостно промыты и вычищены заботливыми кибер-программами. На этом сбой в процессе мог бы и закончиться, но одной из микрокамер блока 32 518 было синтезировано новое соединение, достаточно чистое, чтобы программа не отсеяла синтез в этой микрокамере как неудачный. Кибер-рука бережно отобрала пробу и передала её на биотестирование.
Из-за того, что затвор вышел из строя, окислитель начал капать на сплетение шлангов под блоком 32 518, потом – на пол, потом – ещё ниже, продырявив обшивку кибер-лаборатории.
Ван Леувен, обычно сидящий за завтраком у окна, первым увидел нестройную толпу «сурков» – пушистых, забавных зверюшек, деревянно вышагивающих по поляне в сторону синтезаторной.
Биолаб-4 работал в полной изоляции от экосистемы Орнаута, планеты, на которой базировалась лаборатория. Отходы исследований, отработанный воздух, газы, человеческие «шлаки» собирались и утилизировались. Экология планеты мало заботила Биолаб-4. Изоляция была абсолютно необходима, чтобы скрыть лабораторию от катарсианских рейдеров.
Пытаясь понять, что привлекло «сурков», Дирк, Аира и Шторх сошлись на том, что выхлоп газов одной из синтезаторных микрокамер в результате утечки попал в атмосферу. По иронии, выброс содержал вещество, сработавшее как феромон для животных. Шторх воспользовался моментом для того, чтобы наконец вдолбить Григе, почему ей, штурмеру пятого уровня, приходится киснуть охранником трёх зануд-учёных в глуши Треугольника вместо того, чтобы драться с катарсианскими десантниками на Либио. Он честно пытался сделать это уже несколько раз, но мозг Григи был способен удерживать только необходимый минимум информации.
– Я тебе уже говорил о нейронах, помнишь? – Макс игнорировал круглые глаза Аиры и нарочитое покашливание Ван Леувена. – На их поверхности находятся, ну, такие антенны, которые ловят сигналы, самые разные – голод там, ощущение тепла, удовлетворение… – Грига закатила томные глаза, но Макс не поддался.