На последнем листе фотографий не было, только отпечатанный на машинке и скопированный на ротапринте листок, желтый, как фильтр сигаретного окурка. Клей, на котором он держался, от времени превратился в бурые кристаллические крупинки, вроде сахарных. Буквы выцвели до темно-лилового цвета. Прежде чем мама захлопнула альбом, я успел приметить ржавый вампирский укус степлера и слова «ланч», «с гарниром из диких яблок», «уголок поэтов» и бабушкино имя – все мелким машинописным шрифтом, который тогда назывался «элит».
– Фу-ты, черт, – сказала мама.
– Они выпали?
– Не знаю.
– А раньше были? Когда ты их видела последний раз?
– Не знаю.
Мама прижала альбом к груди. Я видел, что она мысленно перебирает историю альбома, силясь вспомнить, когда последний раз видела фотографии. Вид у нее был убитый. Я удивился. Естественно, всякого бы расстроила такая потеря, просто я ждал, что мама попытается скрыть свое огорчение.
– Не знаю, – повторила она.
Затем положила альбом, встала с дивана и пошла вниз, в швейную, где в стенном шкафу рядом с моей тахтой держала немногочисленные памятные вещицы – сувениры. Мама всегда удерживала аэростат своей жизни на высоте, сбрасывая балласт ненужных вещей. Годы, проведенные среди кармических авантюристов Западного побережья, придали ее привычке освобождаться от улик прожитого времени некую особую ауру: отбрасывая их, она словно избавлялась от оковов майи. Однако это было нечто иное. Иногда, после лишнего бокала вина, она могла сказать очередному мужчине, что за «безумные годы» с дядей Рэем привыкла путешествовать налегке, чтобы ничто не спутывало по рукам и ногам, когда придет время рвать когти. Очередной мужчина, как правило, угадывал намек и понимал, что его предупредили. Однако и это была не совсем правда. Мамина оторванность от прошлого и его материальных воплощений была глубже принципа, выучки или метафоры. Это была неизлечимая привычка к утратам.
– Нет, – сказала она. – Черт.
Мама шарила на полках, где, помимо прочего, стояла коробка с ее грампластинками и старой куклой, изображающей Кармен Миранду{108} в шляпе с деревянными фруктами. Поискала под полками, заглянула в коробки с пуговицами и мелочами, перебрала выкройки из модных журналов. Потом села на пол, подняв колени, и закрыла лицо руками.
– Наверное, они по-прежнему у папы, – спокойно теоретизировала она, не убирая рук от лица. – В хранилище. Альбом лежал в коробке, фотографии наверняка остались на дне. Надо было проверить. Надо было поискать.
– Да конечно они там, – сказал я. – В следующий раз заберешь.