По пути обратно в деревню куйкуро Хекенбергер остановился на краю площади и попросил меня присмотреться к ней. Он сказал, что цивилизация, построившая эти громадные поселения, практически растворилась в небытии. Однако небольшое число ее потомков уцелело, и мы, без всякого сомнения, находимся среди них. Тысячу лет, сказал он, шингуанос хранили и поддерживали художественные и культурные традиции этой высокоразвитой, сложно устроенной цивилизации. Так, современная деревня куйкуро тоже была выстроена вдоль линии восток – запад, некогда соединявшей поселения, а дорожки в ней были проведены под правильными углами, хотя ее обитатели уже не понимали, зачем сохранять такой узор улиц. Хекенбергер добавил, что в свое время показал глиняный черепок с раскопок местному гончару. Обломок был настолько похож на современные изделия по рисунку на внешней стороне и по красноватой глине, из которой был изготовлен, что мастер настойчиво утверждал: это сделано недавно.
Когда мы подошли к дому вождя, Хекенбергер подобрал современный глиняный горшок и провел рукой по краю, где были бороздки.
– Это от природных ядовитых веществ, которые выпариваются, когда кипятят маниоку, – пояснил он. Такую же особенность он заметил у старинных горшков. – А значит, тысячу лет назад жители этой местности придерживались такого же рациона.
Он начал ходить по дому, показывая параллели между древней цивилизацией и тем, что от нее осталось сегодня: глиняные статуи, стены и крыши из пальмовых листьев, хлопковые гамаки.
– Если уж совсем начистоту, не думаю, чтобы где-нибудь в мире, где нет письменной истории, преемственность традиций чувствовалась так же явно, – провозгласил Хекенбергер.
Некоторые из музыкантов и танцовщиц продолжали кружить по площади, и Хекенбергер заметил, что повсюду в деревне куйкуро «можно увидеть прошлое в настоящем». Я стал представлять себе флейтистов и танцовщиц на одной из старых площадей. Я представлял себе, как они живут в двухэтажных домах, формой напоминающих курганы, – не разбросанных как попало, а протянутых нескончаемыми ровными рядами; в этих домах женщины ткут гамаки и пекут еду из маниоковой муки, а подростков, мальчиков и девочек, какое-то время держат в изоляции, обучая ритуалам предков. Я представлял себе танцовщиц и певцов, пересекающих рвы и проходящих через высокие защитные ограды, путешествующих из одной деревни в другую по широким бульварам, мостам, насыпям.
Музыканты приближались к нам, и Хекенбергер сказал что-то об их флейтах, но я больше не слышал его за этими звуками. На какое-то мгновение я увидел этот исчезнувший мир, словно он был прямо здесь, передо мной. Z.