В папках хранилась переписка Фосетта с сотрудниками общества более чем за два десятилетия. Многие из посланий были адресованы Ривзу или сэру Джону Скотту Келти, который являлся секретарем КГО с 1892 по 1915 год, а позже стал его вице-председателем. Кроме того, здесь имелось огромное количество писем от Нины, правительственных чиновников, путешественников и друзей, которых тревожило исчезновение Фосетта. Я знал, что у меня уйдет несколько дней, если не недель, на то, чтобы посмотреть все, но я был в восторге. Вот она, карта, которая поможет мне проследить за жизнью Фосетта, а может быть, и за его смертью.
Я поднес одно из писем поближе к свету. Оно датировалось 14 декабря 1921 года. В нем говорилось: «Нет почти никаких сомнений, что в этих лесах таятся следы забытой цивилизации самого неожиданного и удивительного свойства».
Открыв свой журналистский блокнот, я стал делать записи. В одном из писем упоминалось, что некогда Фосетт получил «диплом» КГО. Прежде мне нигде не попадались сведения о том, чтобы общество выдавало кому-то дипломы, и я спросил у архивистки, почему Фосетт был им награжден.
– Вероятно, он участвовал в одной из учебных программ общества, – ответила она. Подойдя к одной из полок, она стала рыться в журналах. – Да, вот здесь написано. Судя по всему, он закончил полный курс обучения примерно в тысяча девятьсот первом.
– Вы хотите сказать, что он прямо-таки пошел учиться на путешественника?
– Думаю, можно выразиться и так.
Фосетту не хотелось опаздывать. Было 4 февраля 1900 года{12}, и ему надо было всего лишь добраться от своей гостиницы в Редхилле, Сюррей, до дома № 1 по Сэвил-роу, что в лондонском районе Мэйфэйр, однако ничто в городе не двигалось – а точнее, все в городе, казалось, пребывало в непрестанном движении. Ходячие рекламы. Мальчишки – разносчики мясников. Клерки. Конные омнибусы. И странный зверь, постепенно завоевывающий улицы, распугивающий лошадей и пешеходов, торчащий у каждой обочины, – автомобиль. Первоначально закон предписывал водителям двигаться со скоростью не более двух миль в час, причем впереди должен был идти специальный сигнальщик с красным флажком, однако в 1896 году максимально допустимая скорость была увеличена до четырнадцати миль в час. И повсюду, куда ни смотрел Фосетт, новое и старое, казалось, постоянно враждовали: электрические огни, рассеянные по модным гранитным улицам, и газовые фонари, стоящие на большинстве вымощенных булыжником углов и слабо поблескивающие в тумане; подземка, мчащаяся под землей, точно одна из научно-фантастических придумок Эдварда Фосетта, и велосипеды, которые всего несколько лет назад были самым прогрессивным видом транспорта на здешних дорожках и которые уже успели устареть. Казалось, соперничали даже запахи: традиционная вонь конского навоза и новейшая бензиновая. Фосетт словно заглядывал одновременно в прошлое и в будущее.