— Это выход, — кивнул принц, — благодарю. А Тирисса?
— Гелли нужна мне здесь, остается Джегейль.
— Джегейль?! Но она ведь…
— Не знает языка, почти не знает мира, в случае опасности не сможет сесть в седло, — мрачно перечислил граф. — Ничего, она легко усваивает новое, а путь в Тириссу безопасен. Зато ее знает Цинни. Племянница приезжает в гости к тетушке, что может быть невиннее.
— Так странно, граф, — Ларк покачал головой, — я начал уже забывать, что на самом деле Джегейль вам не родная. Может, выделить ей охрану?
— И привлечь ненужное внимание? Благодарю! — граф презрительно фыркнул. И, уже распрощавшись, напоследок все же сказал: — Уверяю вас, мой принц, родня она мне или нет, в данном случае не имеет ни малейшего значения.
— А что имеет?
— Ей вполне по силам это дело, вот что. Она справится.
«И ее наверняка обрадует путешествие. Ей будет интересно», — граф представил, как загорятся радостью карие с зеленью глаза, отливающие на солнце старым янтарем, и улыбнулся с затаенной нежностью. Наверняка ей надоели уже однообразные пикники, вечеринки, катания и чаепития, а отъезд можно преподнести в обществе в нужном ключе. Отличный расклад. Куда лучший, чем слать в Тириссу Ланкена, как рассчитывал он поначалу.
— Я пришлю вам Ланкена, ваше высочество, — граф поклонился и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Граф, это ужасно, я тупею и покрываюсь мхом, — Женя надеялась, что ее голос звучит достаточно по-деловому или, по крайней мере, не жалобно. — Пикники, вечеринки, катания, чаепития, охи-вздохи, ровным счетом ничего интересного. Верите, даже сплетни все как на подбор — кто на кого как посмотрел и кто сколько раз вздохнул, глядя на предмет своей страсти нежной! Я скоро беситься начну!
Честно говоря, она уверена была, что граф посоветует не капризничать и напомнит, что слухи о чужих охах-вздохах куда лучше, чем о твоих собственных, но тот лишь кивнул:
— Отлично, я рад. У меня как раз есть крайне серьезное дело, которое, кроме тебя, совсем некому поручить. Пойдем ко мне в кабинет.
Тут же вспомнился Ларк, тоже поручивший изнемогшему от «отдыха и покоя» порученцу «крайне серьезное дело» — учить ее одарскому. Что ж, даже если и ей граф припас что-нибудь наподобие, все равно это будет лучше выматывающей скуки.
— Всегда готова, — пошутила Женя, когда дверь кабинета плотно закрылась за ними, и граф махнул заряженной Тилом палочкой, обновляя защитные чары — привычка, появившаяся у него совсем недавно, после тетушкиной помолвки. — Рассказывайте.
Граф указал ей на кресло, сел сам. Он выглядел озабоченным и уставшим — то есть, намного более уставшим, чем обычно. Женя подавила вздох: говоря откровенно, таким, со складками у губ и покрасневшими от недосыпа глазами, начальник Тайной Канцелярии казался не слишком грозным и куда более человечным, но ей все же куда больше нравилась его жесткая версия. Несгибаемый, не сдающийся… впрочем, сдаваться он и не собирается, а вот выспаться кое-кому здесь не помешало бы.