«Мы так похожи друг на друга, что могли бы сойти за брата и сестру. Будто из одной и той же глины слеплены. Но как же с духовными потребностями? А, глупости! – отмахивается она, вздыхая. – В конце концов, я уже не какая-нибудь чувствительная юная девушка. А этот парень может дать мне немного нормальной жизни, обычной и нудной, без взлетов и падений. Мне уже достаточно разнообразия. Жизнь с человеком с другим цветом кожи, других габаритов и, что самое важное, воспитанным в другой культуре и вере, нелегка. Я и так долго выдержала, согласитесь. Неужели я снова сомневаюсь? – спрашивает она сама себя. – Я должна что-нибудь съесть, тогда мне лучше будет и тараканы в голове перестанут бегать».
Баська отодвигает руку мужчины и освобождается от его тяжести, потом идет в кухню, наливает воду и вбрасывает в нее четыре большие свиные сосиски. Отрезает большой ломоть хлеба, намазывает его маслом, кладет на него пласт желтого сыра и поливает все это сооружение кетчупом.
– А почему меня никто не зовет перекусить? – Полусонный Ральф стоит в дверном проеме каким его создал Бог, одарив при этом с большой щедростью.
– Ich liebe dich, – как обычно, признается он, садясь за стол и похлопывая свою женщину ниже спины.
– Я тоже, – отвечает ему Баська по-польски.
В эту минуту женщина чувствует на себе чей-то пылающий взгляд и поворачивает голову. За полуприкрытым окном, не до конца занавешенным жалюзи, в неверном свете луны она видит худую высокую фигуру смуглого мужчины в серой галабии. В его больших черных глазах застыли чудовищная боль и изумление.
– Хасан?! – шепчет женщина, от стыда прикусывая губы, а через минуту сконфуженно закрывает ладонями лицо.
Марыся и Дорота после бессонной ночи с пятницы на субботу, которую они провели в размышлениях и спорах о том, выезжать ли поспешно из Ливии, решают поговорить об этом с поляками. Если бы что-нибудь угрожало польским жителям, то тем наверняка сообщили бы об этом в посольстве. Дорота договаривается с Зосей, самой большой сплетницей в этом обществе, потому что на помощь Баськи уже не рассчитывает. Бывшая подруга даже не позвонила после того, как они уехали из ее домика в Айнзаре и не подтвердили своего присутствия на вечеринке в Эз-Завии. Видно, ей уже все равно.
– Мама, я эту Зоську не перевариваю, – жалуется Марыся. – Сделаем так. Поедем вместе в центр, ты меня выбросишь на Зеленой площади, а сама поедешь на Гаргареш. Как справишься, а это наверняка займет у тебя пару часов, то встретимся на Турецком базаре. Может, купим себе что-нибудь хорошенькое на память, на радость, на веселье?