– Что вам здесь нужно? – грубо спрашивает один из мужчин, охраняющих вход.
– Мы хотели зарегистрироваться и получить какие-нибудь документы, – тихо объясняет Мохамед.
– Отправляйтесь вон к тому большому зданию с флагом, припаркуйтесь и быстро зарегистрируйтесь. Говорят, через минуту сюда явится следующая партия беженцев, которые для разнообразия приплыли на пароме. Они думают, что наш лагерь резиновый! Он рассчитан на десять тысяч, а тут уже тридцать. Двигайтесь, fisa, fisa! – подгоняет он прибывших. – Вы же не хотите ждать в очереди с этим малышом до рассвета?
Молодые ливийцы только сейчас понимают, что имел в виду таможенник, на которого они разозлились. Это место предназначено не для таких, как они. Большинство беженцев чернокожие. Чистокровных ливийцев они видят эпизодически. На больших военных палатках, рассчитанных на сто – сто пятьдесят кроватей, прикреплены специальные ознакомительные таблички из картона: «Гана», «Судан», «Сомали», «Эфиопия».
В эту минуту перед одной из палаток появляется группа кричащих мужчин, которые начинают бить друг друга бейсбольными битами. Крепко сложенный негр, имеющий, очевидно, опыт в драках, кулаками наносит удары куда попало и разбрасывает противников в стороны. Женщины в цветастой народной африканской одежде и в тюрбанах на головах страшно верещат. Дети смеются, для них это хорошее развлечение. В следующее мгновение на месте беспорядков появляются мужчины в форме и прикладами карабинов разгоняют всю толпу. Зейнаб от ужаса сглатывает слюну. Она выразительно смотрит в глаза мужа, желая передать ему одну-единственную срочную информацию: сматываемся отсюда.
– Вместе войдем внутрь, не оставляй меня здесь одну.
Мохамед пожимает жене руку, чтобы поддержать женщину, и, расстроенный, высаживается из машины.
– Запишемся, получим бумаги и сматываемся, – говорит он быстро, идя по длинному коридору. – Наверняка найдем какое-нибудь место в отеле. Если нужно будет, то дадим бакшиш. У нас достаточно денег.
– Чтобы получить карту и статус беженцев, нужно будет подождать. Мы не пишем это от руки. – Крупная веснушчатая мужиковатая баба грубит, но супруги уже ничему не удивляются.
– Сегодня получите билет, если уж явились. Это все, – грустно улыбается она в конце. – Не в состоянии где-нибудь у себя спрятаться? Сейчас не лучшее время эмигрировать, – тихо шепчет она, а супруги, желая ее услышать, наклоняются над окошечком. – Людям вашего круга всегда удается выехать, и у них даже не возникает проблем с визой.
– У нас убили всю семью, – признается Мохамед. – Чего мы должны были ждать? Пока и нас вырежут?!