– Не уходи, – шепчет она. – Останься! – Она на удивление сильно хватает подругу за руку. – Там была бабушка…
Ее голос прерывается, но Айша во что бы то ни стало хочет что-то рассказать.
– Старая думала, что спрячется в сарае, и все время сидела на корточках в углу… прямо около канистр, – она едва улыбается. – Я ее убеждала… просила… наконец хотела вытянуть силой, но было уже слишком поздно.
Айша громко вздыхает.
– Слишком поздно… – последнее дыхание выходит из молодого горла со свистом. Глаза Айши затягиваются пеленой, пожатие руки слабеет. Девушка безвольно вытягивается на пропитавшейся потом белой простыне.
Марыся тщательнее задергивает края шатра, открывает окно и на цыпочках, как будто не хочет разбудить спящую, выходит из палаты. Она направляется к реанимации, желая найти мать. Она знает, что Дорота наверняка там и помогает немногочисленным докторам и медсестрам. За самопожертвование и старания ее здесь все очень ценят. Марыся открывает широкую двустворчатую дверь и входит в отделение, как если бы отворяла ворота ада. Раненые солдаты Каддафи и оппозиционеры лежат друг подле друга, кричат и стонут, одинаково мучаясь от полученных ран. Оказавшись в этой больнице после братоубийственной борьбы, они снова становятся братьями. Мать сразу ее замечает и бежит к ней. Она в зеленой униформе, волосы подобраны в чепец, руки в резиновых перчатках. Пятна крови на всей одежде.
– Не входи, доченька, это не лучшее место для беременной женщины.
Она крепко стискивает ее плечо и выпроваживает из этих ливийских Содома и Гоморры.
– Но, мама…
– Не добавляй переживаний к своей и так уже богатой коллекции. Иди домой.
Она целует дочь в щечку и осторожно подталкивает ее к выходу. Под ее красивыми голубыми глазами появились черные тени. Лицо покрыто холодным потом. Ее кожа такая бледная, что кажется почти прозрачной. Дорота крепко сжимает зубы, и видно, что если бы могла, то заплакала бы. Стресс и отчаяние – во всей ее фигурке, но Марыся знает, что, несмотря на хрупкость тела, ее мама – стойкая женщина, которая наверняка выстоит и до конца будет служить больным. Она выполняет свой долг не как доктор, но как человек.
– А ты когда придешь? – задает дочь глупый вопрос.
– У меня хорошая новость. – Дорота улыбается, избегая точного ответа. – Манар звонила. Говорила, что, как только увидела атаку на город и боевые самолеты, решила пойти в горы. Там дети будут в безопасности.
– Это прекрасно!
– Просила передать Айше, что ее дочка чувствует себя хорошо и, как всегда, объедается печеньем. Расскажешь ей? Может, услышит и, несмотря на горячку, ее это поддержит в борьбе с болезнью?