Девушка протискивается сквозь дыру в ограде, но едва успевает поставить ногу на чужую землю, как раздается лай. Свора худых диких собак бросается к ней. Дорота поднимает с земли самый большой камень и кидает в животных, которые с визгом бросаются наутек.
– Марысенька, ты действительно должна поработать над своей идиотской напористостью и бездумностью, – злится Дорота на дочку. – У меня в твоем возрасте уже был ребенок – ты! – бросает она последний аргумент.
– И ты что-то еще говоришь о моей бездумности? – непокоренная, хотя и сильно напуганная, Марыся метко наносит ответный удар.
Возвращаясь, они проходят мимо дома немца и слышат доносящийся оттуда смех Баськи. После часового блуждания по окрестностям они сильно проголодались и заскакивают в магазин забрать свои покупки. Потом в грязной маленькой кухоньке вместе стряпают себе роскошный обед. Обмениваются при этом новыми впечатлениями, какие получили во время короткого пребывания в Ливии.
– Здесь все изменилось, – комментирует Дорота. – Прежде всего ментальность и сознание людей. Боюсь, чтобы что-то не началось, тогда мы должны будем отсюда выехать. Может, поменяем обратные билеты с двадцать восьмого на какой-то более ранний срок?
– Не паникуй! – смеется Марыся, видя испуганное выражение лица матери. – Что с нами здесь может случиться, если мы ни во что не будем вмешиваться? Ведь ты не пойдешь на какую-то демонстрацию? Мы не за этим сюда приехали.
– Любимая, эта страна – бочка с порохом, достаточно одной искры, чтобы все оказались по уши в дерьме! – Мать ругается только тогда, когда сильно взволнована. – Если что-то тут начнется, то так быстро не закончится, и неизвестно, в каком направлении будет развиваться. А Каддафи – это не Бен Али из Туниса, он власть легко не отдаст.
– Не каркай, лучше вздремнем полчасика.
Девушка ложится спать, но слышит, что мать разговаривает в другой комнате по телефону:
– У меня какое-то нехорошее предчувствие. Не нужно было ехать в эту страну. Только не сейчас. Лукаш, я боюсь.
Вечером у бассейна собирается много народу. Приходят все старые подруги Дороты: Зоська, Боженка, Люцина, Марыся, но лишь некоторые с мужьями-ливийцами. Остальные приезжают одни или с взрослыми уже дочерьми. Тут и Муаид с Наджлей. Хадиджа отказалась, сказав, что не с кем оставить детей, а Дороте честно призналась, что ей, плохо говорящей по-английски и ни слова по-польски, на этой вечеринке польской и ливийской семьи делать нечего. Обойдутся и без нее. Достаточно людей и так.
– Чмоки-чмоки. – Подруги сейчас без стеснения тискают и целуют Дороту и Марысю. – Когда твоя дочка успела вырасти? А какая красивая из нее вышла дама! – снова восхищаются они. – Но почему так плохо говоришь по-польски, девочка?