Когда его руки движутся к моим
волосам, я чувствую, как он их для
начала распускает, а затем собирает в
кулак. Боль, которую он приносит,
такая сладкая, что я стону в его рот.
Он нежно прикусывает мою губу и
всасывает язык в свой рот. Я
повторяю за ним. Он рычит, и его
вторая рука путешествует по мне,
пока не доходит до груди. Я сильнее
прижимаюсь к нему, и он снова
рычит. Моя рука движется от его
бицепса к спине. Она такая гладкая и
твёрдая одновременно. Я настолько
потерялась в ощущениях от его
пальца, касающегося моего соска,
что выгибаюсь навстречу ему. Он
отстраняется и начинает покрывать
поцелуями мою шею.
— Чёрт!
Я так возбуждена, что не
осознаю происходящее, пока нас не
прерывает
голос
его
матери,
доносящийся с кухни.
— Детки, я приготовила кофе. А
где собачий корм? — спрашивает она
через дверь.
— О, Господи, — шепчу ему в
шею и начинаю чувствовать, как всё
его тело дрожит. — Это не смешно,
— говорю ему, а он смеётся ещё
сильнее.
— Ты права. Это дерьмо совсем
не выглядит смешным. Я твёрже, чем
когда-либо был в своей жизни, и
знаю, что мама не уйдёт, пока не
убедится, что ты в порядке.
Я не хочу думать об этом, но
мысль о том, что я возбудила его и
сделала твёрже, чем он когда-либо
был, заставляет меня улыбнуться и
хихикнуть.
— Детка, ты смеёшься надо
мной? — шепчет он мне на ухо.
Я начинаю громче смеяться, а он
резко начинает меня щекотать.
— Даже не думай смеяться надо
мной, малышка.
Я смеюсь так сильно, что, скорее
всего, скоро описаюсь, поэтому
умоляю его остановиться.
— Пожалуйста, я больше не буду
над
тобой
смеяться.
Обещаю,
обещаю, — говорю я сквозь смех.
Он останавливается и смотрит
на моё лицо, находившееся в его
руках.
— Господи, ты так чертовски
красива.
От того, как он говорит мне это,
и
от
того,
как
смотрит,
я
действительно начинаю верить, что
он
считает
меня
красивой.
Выражение моего лица смягчается от
его слов. Он наклоняет голову и
снова целует меня. На этот раз
нежно
и
сладко.
Когда
он
отстраняется, нам обоим с трудом
удаётся ровно дышать.
— Ты единственный, кто здесь
красивый, — я мягко говорю ему,
пробегаясь кончиками пальцев по его
челюсти.
Его лицо становится мягче, а
глаза
теплее.
Его
губы
снова
приближаются к моим.
— Ладно, детки, кофе готов, а я
до сих пор не могу найти собачий
корм.
— Ма, Господи! Мы выйдем
через минуту и сами покормим
собаку, — кричит Ашер.
— Ашер Джеймс Мейсон, следи
за тоном и не поминай имя Господа