Молчание здесь — закон. К тому же эти богатые, независимые люди, съехавшиеся сюда со всех концов света, пораженные одним и тем же недугом, отвыкли говорить. Они ушли в себя и думают только о своей жизни и смерти.
На галерее появляется служанка; она вся в белом и двигается бесшумно. Она раздает газеты.
— Кончено! — говорит тот, кто первый развернул газету. — Война объявлена!
Хотя все давно готовы к этому известию, оно потрясает: ведь все чувствуют его безмерное значение.
Эти умные, образованные люди, умудренные страданием и раздумьем, отрешенные от жизни, далекие от других людей, словно уже принадлежа будущему, глядят вдаль, в непонятную страну живых и сумасшедших.
— Это преступление со стороны Австрии! — говорит австриец.
— Или Англии, — говорит англичанин.
— Надеюсь, что Германия будет побеждена, — говорит немец.
* * *
Они опять ложатся под одеяла, лицом к вершинам и небу. Но, несмотря на чистоту воздуха, тишина полна принесенной вестью.
Война!
Некоторые нарушают молчание и вполголоса повторяют это слово, размышляя о том, что наступает величайшее событие нашего времени, а может быть, и всех времен.
Эта весть вызывает в сияющей природе какой-то смутный сумрачный мираж.
Среди спокойных просторов долины, украшенной розовеющими деревьями и бархатистыми пастбищами, среди великолепных гор, под черными зубцами елей и белыми зубцами вечных снегов возникает движение толп.
Везде кишат полчища. По полям, волна за волной, они несутся в атаку и застывают; дома выпотрошены, как люди, и города — как дома; деревни предстают раздробленной белизной, словно упав с неба на землю; страшные груды мертвецов и раненых меняют вид равнин.
Каждый народ, пожираемый со всех сторон резней, беспрестанно вырывает из своих недр все новых солдат, полных сил и крови; в реку смерти вливаются живые притоки.
На севере, на юге, на западе, повсюду идут бои. Куда ни повернешься везде война.
Кто-то из этих бледных провидцев приподнимается на локте, называет и подсчитывает сегодняшних и грядущих участников войны: тридцать миллионов солдат. Другой, ошеломленный зрелищем войны, бормочет:
— Бьются две армии: это кончает самоубийством единая великая армия.
— Не надо бы… — глухим голосом говорит первый в ряду.
Другой возражает:
— Начинается опять французская революция.
— Берегитесь, монархи! — шепотом возвещает третий.
— Может быть, это последняя война, — прибавляет четвертый.
Молчание. Несколько человек, еще бледные от трагедии бессонной ночи, покачивают головой.
— Прекратить войны! Да разве это мыслимо? Прекратить войны! Язва мира неисцелима!