Первое разочарование. Война затянулась. Командование решает укрепить дисциплину — ведь только солдаты виноваты, что мы не шагаем от победы к победе. Военная субординация должна соблюдаться со всей строгостью, гораздо строже, чем в мирное время. Люди превращаются в автоматы серийного производства. Восстановлены телесные наказания: пощечины и порка. Причина: «Русские солдаты-де привыкли к палке — без палки ничего не понимают». Впрочем, не они первые, не они последние. Доказательство перед глазами: тысячи сенегальцев, которых угрозами или лживыми обещаниями, выманили из их экзотических деревень и учат теперь уму-разуму тоже при помощи палки. И тут приходит на память бесчисленная армия живых существ: волы, вьючные лошади, сенегальцы, солдаты. Именно те, кто «без палки ничего не понимает». При всем этом в ушах, разумеется, звучит «Марсельеза», а перед глазами стоит «Декларация прав человека». Но музыка — это лишь прекрасные мелодии, разносимые ветром, а Права Человека просто-напросто ширма, за которой правители прячутся от народа. Кто-то спрашивает: «А где же демократическая Франция?» Ему отвечают: «Не знаю. Кажется, не во Франции».
Обстановка накаляется. Газета для русских, находящихся на французском фронте, «Наше слово»>{24}, защищает интересы солдат и обличает отдельные злоупотребления. Становится известным, что в войсках происходит брожение и начинает проявляться «мятежный» дух. В высших сферах царят растерянность и замешательство. Командование с разрешения властей идет на провокации, которые позволяют ему принимать крутые меры. Одну из таких провокационных вылазок организует некий Вининг, сотрудник русского посольства. В этой жуткой многообразной драме его деятельность приводит к кровавому эпизоду. Несколько подкупленных или спровоцированных солдат убили полковника Краузе>{25}. Цель достигнута — теперь можно на законном основании начать репрессии. Прежде всего запретили «Наше слово». Затем из Франции выслали нескольких русских революционеров; кроме того, расстреляли восемь солдат, хотя они никакого отношения к убийству полковника Краузе не имели. Пора разочарований прошла, наступил период террора и грубого насилия.
И вот когда у солдат русской армии открылись наконец глаза на истинное положение вещей и они увидели ту пропасть, куда их обманом завлекли лживые речи вербовщиков, до них дошла вдруг великая весть: в России революция! Февральская революция! Конечно, никто не огласил это открыто и официально. Наоборот, начальство сделало все возможное, чтобы скрыть такое известие. Но правда потихоньку просочилась в экспедиционный корпус. Однажды, когда все солдаты вчитывались в скудные весточки с родины, прошедшие через цензуру, кто-то, сидя в укромном уголке, прочел в своем письме чудом уцелевшую строчку (рассеянность цензора!) о революции в России. И вот прочитавший радостно кричит, размахивая листком: «В России революция!» Сразу его окружает толпа солдат. Прибегает офицер, вырывает бумагу, побледнев от злости, топчет ее ногами. Затем он выскакивает из комнаты, но, спохватившись, возвращается, поднимает разорванное письмо и поспешно прячет в карман. Он пытается внушить солдатам, что все это газетные выдумки. Надо совсем голову потерять, чтобы верить писакам, — ведь этим бессовестным вралям приходится ежедневно что-нибудь измышлять, а иначе люди не будут читать их паршивые газеты. Такое утверждение в общем-то соответствовало истине, — солдаты успели уже в этом убедиться. Некоторые заколебались. Но все же правда пробилась сквозь все преграды, побеждая ложь и обман. Яркий луч надежды заблистал в беспросветном мраке. Весь экспедиционный корпус знал, что царя нет больше ни в Петрограде, ни в Москве. Великая жажда свободы охватывает всех. Свет революции озаряет и солдат, заброшенных на чужбину. Не приоткрылись ли перед этими несчастными врата рая?