В Лондоне, где она выступала перед массой эксплуатируемых и угнетенных, какой-то изувер стрелял в нее. Она была ранена в голову, но осталась жива. Она взяла под свою защиту виновника неудавшегося покушения и потребовала, чтобы его оправдали. «Он, — заявила Луиза, — не ответствен за свои дурные инстинкты, в его деяниях повинна гнусная пропаганда и растленный режим, направивший руку убийцы».
И снова многие были взволнованы и потрясены. Им снова открылось, до каких высот человечности подымается революция. Но большинство сочло более удобным и благоразумным просто не понять.
Впрочем, понимал ли кто-нибудь до конца эту женщину? Она была слишком великой, чтобы современники могли охватить взором все ее величие. Все те, кто знал ее близко, боготворили, понимали и почитали ее, но свидетели эти бесследно исчезли, потому что они были простые, безвестные люди. Об этой живой жизни осталась лишь легенда.
И только в наши дни во весь рост вырисовывается ее фигура и в трагическом и в обыденном. Она была олицетворенной идеей пролетарской революции, созревшим в битвах призывом к равенству, она предостерегала народ против демагогии буржуа и лже-демократов; у нее был ясный ум и настоящая человеческая доброта — вот почему она открыто говорила: «Только применив насилие, можно разбить цепи. Иного пути нет».
Когда-нибудь позже из белого мрамора изваяют лицо проповедницы, озаренное мыслью и волей, а из черного мрамора — неизменное скромное ее платье. Изваяют изображение той, в ком надежда торжествовала над отчаянием, которая твердо верила в будущее и не сомневалась в том, что оно прекрасно, и которая в революции 1905 года, бывшего годом ее смерти, — увидела предвестие освобождения русского народа.
Но к вящей славе ее служит не только то, что к ней были устремлены чаяния и сердца масс и немногих одиноких провидцев, — ей на долю выпала и другая честь. Я имею в виду бешеную, дикую, грубую ненависть людей Порядка. «Мегера», «поджигательница», «чудище в облике человеческом» — вот какими прозвищами несколько поколений буржуазии оскверняют светлое имя Луизы Мишель.
Повесть об Иисусе
Перевод В. Финикова
С некоторых пор я начал рассказывать своим русским, французским и другим друзьям, — короче говоря, всем друзьям — подлинные истории. «Сюжеты» их взяты прямо из жизни, без сколько-нибудь существенных изменений. Эти маленькие драмы или комедии тесно переплетаются с живой действительностью.
Темой сегодняшнего моего рассказа будет жизнь Иисуса. Многие годы я пытался разглядеть сквозь плотную дымку традиционных мистических измышлений истинное лицо великого пришельца. Я тщательно изучил Священное писание, излагающее его мысли и рассказывающее о нем самом. Глубоко почитая истину, я познакомился с трудами настоящих, здравомыслящих и независимых ученых, которые отыскивали корни христианства, действуя подобно археологам при обширных раскопках Фив и Трои. При своем искреннем уважении к правде, я взял на себя смелость написать Евангелие, которое назову Евангелием восстановления, так как оно восстанавливает правду, возвращая Иисусу его скромную и безмерно огромную роль, а людям — их истинное величие, отнятое у них религией.