* * *
Пантелеймон, с блаженным видом прихлебывая ароматный чай, удовлетворенно рассматривал своего ученика. Мальчонка окреп, два года непрерывных тренировок, постоянные вылазки в джунгли на охоту или рыбалку сделали свое дело. Уже никто бы не назвал его желтопузым, чешуя на теле приобрела ровный серый оттенок, чуть темнее там, где окончательно затвердела, как панцирь у черепахи, чуть светлее на скрытых и более нежных поверхностях. Сам батюшка поостерегся бы игнорировать некоторые колющие и режущие удары локтями, коленями и ребром ладони, которые его ученик научился наносить расчетливо, хладнокровно и не ради баловства. По крайней мере местное зверье, потеряв пару десятков своих собратьев, это усвоило накрепко.
– С кем ты хочешь сразиться?
– С ледяным вором.
– Ты обалдел. Что ты вообще знаешь про этих зверюг? Они таких, как ты, поросяток, да и не только таких, да и таких, как я, кабанов на завтрак по полторы штуки на зуб кладут.
– Я их знаю получше тебя, батюшка. Да и встречался с ними почаще твоего, и на Снежной Равнине, и в зоопарке вашем в соседних камерах сидели. Ты уж поверь.
Как оповещала статистика и компьютерное многослойное моделирование, один ледяной вор как боец стоял вровень с семью вооруженными только холодным оружием профессиональными охотниками из людей, или одним безоружным опытным десантником из Детей гнева, или десятью классическими голодными белыми медведями.
– Тот факт, что ты меня в одной из трехсот пятидесяти драк удачно приложил по башке и отправил в нокаут, еще ничего не значит. Для боя чести выбирают только равного по силе зверя! Понимаешь? Этот бой не прогулка по парку, не соревнование по метанию икры, бой не проигрывают, в бою погибают! И не думай, что тебе ради такого случая дадут плазмобой или даже кухонный тесак. Негоже, отрок, гордыне потакать!
– Да зря ты расстраиваешься, батюшка. Вот увидишь, все будет хорошо. Только у меня есть еще одно условие.
– Да любое перед смертью, сын мой.
Настроение Пантелеймона портилось на глазах. Именно на его собственных глазах в первую очередь. Они сверкали, как поисковичок лазерного прицела, и можно было ожидать, что того и гляди произойдет выстрел, для кого-то однозначно смертельный. Выбор абитуриентом своего соперника был священен, и никто не был вправе этот выбор изменить, кроме него самого. Выбрать в соперники, например, ежика было недостойно, и победа в поединке просто не будет засчитана судьей. Хочется тебе позавтракать ежиком? Не вопрос. Геморроя будет достаточно, но вот чести тебе это не добавит. Как и замена грозного соперника на менее опасного считалась дурным тоном и популярностью в среде Детей гнева не пользовалась. В общем, теперь все мысли Пантелеймона были направлены на то, как этот бой провести и не потерять ученика, а не на то, как изменить его выбор. А по всем раскладам выйти из этого боя живым Хоаххину не светило совершенно.