Набережная оборвалась на излуке слюдяной речки. Вот уже замелькали знакомые улицы, и несколько раз пронеслись мимо меня фары автомобилей. Я бежала по центральной улице. Ночной, пустынной, мне казалось, что еще чуть-чуть напряжения энергии, еще немного усилий, и я увижу то, куда меня так неотвратимо вела необычайная потусторонняя сила.
Я знала, что в самом конце улицы есть железнодорожный переезд. Он был ярко освещен, и, словно бабочка на огонь, я неслась к этому переезду. Где-то вдалеке пронзительно прокричал гудок. Я неслась вперед, и гудок этот был чем-то вроде приложения к мельканию деревьев, редких фонарей и столбиков железобетонного забора мебельной фабрики. Гудок казался мне чем-то несущественным, как комариный звон, не таящий в себе особой опасности.
Там, впереди, холодно поблескивали рельсы, будто роковая черта, которую мне во что бы то ни стало следовало пересечь, прежде чем по ним прогромыхает состав.
Поезд вынырнул из-за поворота, и безжалостная махина устремилась навстречу мне.
В голове моей что-то переключилось. Звук неимоверно растянулся, поезд пополз медленно, преодолевая, словно улитка, миллиметр за миллиметром, скрежет тормозов, шипение спускаемых паров — все это застыло, смешалось в какой-то необъяснимой субстанции. Я посмотрела прямо перед собой и увидела выскочившего на крыльцо бледного и испуганного стрелочника. Он держал в одной руке красный фонарь, а другой размахивал в воздухе, словно совершал таинственные пассы, произнося при этом беззвучные заклинания.
Я метнулась наперерез поезду и в длинном прыжке одним махом преодолела холодный блеск путей.
Плотный тугой вихрь обжег мне спину, воздушная волна толкнула в плечи, и я упала на четвереньки. Окружающие меня звуки наполнились изначальным смыслом. Я услышала, как застонали рельсы, как, раскалывая черепушку, взвился грохочущий перестук колес, как истошно заорал на меня стрелочник, перемежая сочный мат с бессильными причитаниями. Внезапно, вспомнив о ведьме, я подняла глаза вверх. И то, что я увидела, просто ошеломило меня.
В ста метрах передо мной высился девятиэтажный блочный дом. Обычный дом, каких тысячи на просторах нашей необъятной родины. Первый этаж дома занимали парикмахерская, металлоремонт, булочная и гастроном. Так вот там, где заканчивалась неоновая вывеска «Гастроном», темнела сквозной раной высокая арка. Над аркой, на самом верхнем этаже, в тусклом отблеске стекла длинной лоджии возникла неясная тень.
Створки окна лоджии распахнулись, и в черном провале помещения появилась маленькая фигурка. Луна вынырнула из-за туч, и фигурка окрасилась в какой-то непонятный фосфоресцирующий голубоватый цвет. Она тоненькой свечечкой поднялась над перилами. Похоже, с той стороны лоджии стоял стул или стол, а может, я была свидетельницей левитации? Фигурка замерла над перилами, затем подняла тонкие руки, сложила их, будто в молитвенном призыве, словно пловец, готовящийся нырнуть в воду, и медленно, как-то неловко ломаясь в талии, бросила себя в неожиданный порыв ветра.