Это я все потом узнал. А тогда только чувствовал, не чета она мне. Но втрескался по уши. И зубрил уроки, зубрил так, чтобы и Оксанке помогать. Мне это нравилось.
А однажды я пошел провожать ее. Мне тогда уже было одиннадцать.
Мы пришли к ее подъезду раньше обычного — отменили два последних труда. Постояли в подъезде.
— Я пойду, — говорит, а сама так зазывно смотрит.
— Можно до дверей доведу?
— Неудобно, Леш, — отказывает вроде, а чувствую, кокетничает.
Я пошел с ней. Сердечко мое, как у воробышка, трепещет. Сам думаю: «Доведу до двери и поцелую, а там будь что будет».
Поднялись на третий этаж.
— Ну пока, Леш, — говорит.
— Подожди, — отвечаю, а сам к ней близко-близко подошел и глаза зажмурил.
Вдруг слышу за дверью ее квартиры голос моей мачехи: «Ах, что вы, Емельян Петрович! Сейчас ваша супруга придет. Хи-хи-хи. Ха-ха-ха». А мужик, отец Оксанки, бормочет что-то невнятное. Она в ответ: «Спасибо за перстенек! Я к вам в среду утречком. Ждите».
Меня колотун пробрал. Я к двери и давай ногами колошматить. Оттуда отец Оксанки выскочил. Здоровенный такой. Лось. А я не знаю, что на меня нашло. Бросился на него. Орал что-то, бил.
Он меня на площадку завалил и ногами. В живот, в лицо. Пинал, пока я не затих.
В общем, меня из школы исключили. В интернат перевели для трудных…
Да ну, Ир! Хватит? — Он умоляюще посмотрел на меня. — Я есть хочу.
Мы придвинули остывший обед.
Я не хотела есть. Я была под впечатлением услышанного и так живо представляла себе всех, о ком рассказал Леша.
Я ненавидела его мачеху и Оксанкиного отца. Я только не могла себе представить Алексея, этого красивого широкоплечего, дорого и со вкусом одетого мужчину, маленьким, тщедушным, нищим подростком. Меня волновали мысли о его первом чувстве, и я невольно зажмурилась, представляя себе, как он пытается поцеловать эту прекрасную золотоволосую сероглазую девочку.
— А Оксана?
— Ну что Оксана? Она бегала вокруг нас и кричала: «Не трогай его, папочка! Он хороший!»
Леша отхлебнул компот и поморщился.
— Будьте любезны!
Подошел официант.
— Вы что-то хотели?
— Да. У вас есть какой-нибудь сок?
— Нет. Завтра будет яблочный. В Жмеринке затоваримся.
— А до Жмеринки никак?
— Откуда? Ты же понимаешь, мы его не производим.
— Апельсины есть? — Леша поднял взгляд на официанта.
— Апельсины есть, — с готовностью подтвердил тот.
— Два бокала апельсинового сока.
— Мужик, ты че?
Леша положил ему на блокнот купюру.
— Сдачи не надо.
— Ага, сейчас принесу. Серега! — крикнул официант в глубь отгороженной кухни. — Серега! Возьми апельсины и выдави два бокала сока.