— Михалыч, ты чего?
— Давай-давай, кому сказано.
Михалыч удалился, а Леша пожал плечами:
— Халдей. — Он вздохнул и грустно добавил: — Вот так-то. К сожалению, действительно, дело не в деньгах, а в их количестве.
— И что дальше?
— Ничего, сейчас принесут сок, и мы его выпьем.
— Леш, я не об этом. — Я нетерпеливо заерзала на стуле.
— А о чем?
— Ну, про Оксану.
— А что дальше. Дальше я встречал ее в городе, она даже не смотрела в мою сторону. Не знаю уж, как ей внушили такое отвращение ко мне. Я вначале дергался, переживал, а потом ничего, привык.
Нам принесли сок. Ароматный, густой, натуральный апельсиновый сок.
— Спасибо. — Я обтерла губы салфеткой и поднялась из-за стола.
— На здоровье. — Леша улыбнулся мне, и мы пошли к выходу.
Поезд не дергало, не мотало из стороны в сторону. Мы давно миновали карпатские перевалы и катили по вольным украинским степям.
Сумрак обволакивал деревушки, городки и города. Пристанционные дежурные размахивали флажками и фонарями. На поворотах можно было рассмотреть впереди состава фиолетовые огни каких-то железнодорожных сигналов и красно-желтые семафорные перемигивания.
Мы стояли у двери нашего купе и смотрели в окно.
— Мне в дороге отчего-то так тревожно. Я раньше любил ездить. За всю жизнь до совершеннолетия всего два раза в поезде ехал. Влезу на верхнюю полку, положу подбородок на руки и смотрю, смотрю. Огни, огни, огни. Везде люди живут. Сколько их! И везде любят, болеют, умирают…
Он задумался и вдруг неожиданно почему-то радостно заявил:
— А веришь-нет, я до сих пор на самолете ни разу не летал! Ха! Вот никогда об этом не думал, а сейчас подумал. Ни разу! А ты?
— А я летала. Один раз. В грудничковом возрасте.
— Ну, значит, не летала! Хоть на душе полегчало, не я один такой отсталый.
«Почему так бывает, — думала я. — Знаешь человека пару часов, а все, что ты думаешь, все, что переживаешь, он выдает тебе так, словно сидит в твоем мозгу его шпион, и вся твоя самая тайная подноготная у него на языке?»
— Пойдем в купе, — предложил Леша.
— Пойдем, — согласилась я.
Я взялась за ручку и стала открывать дверь. Дверь не поддавалась. Я дернула посильней и обиженно надула губы, когда увидела, что Леша потешается надо мной.
— А ты сильнее. Сильнее! Ну? — Он подкалывал меня и едва сдерживал смех. — Что, не получается?
— Сам попробуй.
Я отошла от двери.
— Вот и я думаю, с чего это она не открывается? — Тут он откровенно расхохотался.
— Тьфу ты! — хлопнула себя ладонью по лбу. — Мы же ее запирали.
Леша пошел за проводником, и коренастый заспанный мужичок в голубой форменной рубашке открыл нам купе.