Ещё не хватало, чтобы он под дверью подслушивал, когда я…
Просто ритуал.
А какие страшилки о нём рассказывали нервным шёпотом: реки крови, кошмарная боль, словно тебя режут. Мне доктор обещал минимум неприятных ощущений, но… мороз пробирал.
Как и в моём доме в Холенхайме, тут царила идеальная чистота, но здесь из-за тёмного цвета стен просторные коридоры казались давяще тесными. Повесишься в такой атмосфере.
Обереги отгоняли насекомых, в открытые окна задувал ветерок. Порой с травянисто-резким запахом навоза. Мебель была с претензией на мещанскую роскошь, кое-где висели картины, промелькнул стеллаж с книгами.
Внутренности холодило и стискивало, и не понять — от ужаса или потеря магии сказывалась. И слёзы наворачивались. Я сжала кулаки, повторяя: «Просто ритуал».
В озарённой светом комнате дети столпились вокруг женщины, сосредоточенно купавшей младенца. Тоненькие вопрошающие голоса напоминали щебет.
Перехватывало дыхание, меня потряхивало.
А женщина всё шла, подрагивая необъятными боками и бёдрами. Наконец упёрлась в массивную дубовую дверь.
«Бах! Бах!» — крепко треснул по дереву кулак.
— Войдите, — донеслось с той стороны.
Дверь бесшумно отворилась. Я зажмурилась, боясь увидеть… Открыла глаза: за столом напротив входа сидел желчный крючконосый старик. Он оторвался от толстой книги, в которую что-то вписывал тёмным пером.
Ухоженный, в добротной рубашке и жилетке из лоскутков, он отталкивал не морщинами загорелой кожи, не редкостью волос на лысеющем черепе и даже не грубоватыми чертами лица, а хищным выражением глаз.
Прирождённый торговец. Оглядев, он сразу меня оценил и вскинул седую бровь:
— Чем могу быть полезен?
Подавив желание плотнее сдвинуть плащ, скрывавший рваную блузку, я вошла в кабинет:
— Нужно поговорить. Один на один.
Коротким движением руки Уильям отослал женщину. Она обожгла меня подозрительным взглядом заплывших глаз и, не предложив выпить, затворила дверь.
А я бы выпила чего покрепче.
Соединив кончики пальцев, хозяин дома снова меня оглядел. И ничего не предложил. Даже присесть. Кабинет давил какой-то злой суровостью, сквозившей в крепкой, немного массивной мебели, тёмных переплётах книг и тяжёлых, как взгляд хозяина, портьерах на двух окнах с большими стёклами.
Видимо, начинать придётся мне. А я… не знала, с чего начать. Этот дед, в отличие от Дайона или Матиса, и пальцем не шевельнул, а вроде женщин должен любить.
Вздохнув, я попробовала строить глазки, хотя не слишком понимала суть этого действа.
— Долго кривляться собираетесь? Или у вас нервный тик? — нахмурился Уильям. — Вы меня от дела отвлекаете, давайте быстрее излагайте цель визита. Вы намерены оштрафовать меня за использование незарегистрированных амулетов, да?