О! Идея! Сглотнув, я решительно подошла к столу и опёрлась на край. Кажется, зря: плащ разошёлся, обнажив выдранный клок рубашки. Довольно равнодушно скользнув взглядом по моей груди, Уильям посмотрел в лицо.
Голос не желал повиноваться, получилось писклявое лепетание:
— Я не буду вас штрафовать, если вы…
Он снова приподнял бровь. Кровь прихлынула к щекам: я не могла этого произнести. Проклятие. Сказать прямо я не могла. Облизнула губы.
Уильям качнул тёмным пером:
— Так что вы хотите в обмен?
— Немного мужской ласки, — пискнула я. — Вашей.
Теперь взлетели обе седые брови, а губы старика брезгливо скривились:
— Давайте я заплачу пять серебряных. Кажется, такие нынче тарифы.
Я поперхнулась воздухом.
— Разговор окончен. Пришлите счёт с посыльным, — Уильям потянулся пером к чернильнице. — Разговор окончен. Не люблю повторять дважды.
Попробовала возразить — осталась с открытым ртом. Закрыла его. Открыла. Моргнула несколько раз.
— Ну что? — исподлобья глянул Уильям.
— Почему… нет? — выдохнула я.
— Ты себя в зеркало видела? — Он снова покривился. — Кожа да кости. Да я двадцать серебряных лучше заплачу, чем на скелет ложиться.
Щёки запылали, внутри всё тряслось:
— А если с закрытыми глазами?
— Ах ты шлюха малолетняя! — взвизгнули от двери. — Я тебе все волосы, да ты!..
Огромная, побагровевшая провожатая ринулась на меня с растопыренными пальцами, явно целясь в глаза. Пискнув, я метнулась за Уильяма, и мир снова закружился. Не знаю, пережила бы я это нападение, если бы тот не перехватил разъярённую женщину.
— Кошечка моя, — заворковал Уильям, придавливая её к столу и жадно шаря по необъятному бедру. — Ты у меня самая-самая лучшая, люблю тебя, сил нет!
И он её поцеловал, а я… я ринулась прочь. Меня трясло. Я металась по тёмным коридорам, налетала на двери и косяки, пока сердобольная девочка лет пяти не проводила до выхода.
Я выскочила на воздух, тяжело дыша, обливаясь холодным потом.
— Что с тобой? — Нарсис спрыгнул с серого и поспешил ко мне.
Привалившись к косяку, я никак не могла надышаться, лепетала-сипела:
— Хорошо. Нормально всё.
И, уличая меня в обмане, потекли слёзы.
— Что он сделал? — Нарсис потемнел лицом. — Что?..
— Ничего, — я мотнула головой. — Это я сама. Заблудилась. Нет… поехали. Нам надо ехать. Срочно.
Я рвалась из его крепких объятий к дёргавшему ушами рыжему — подальше отсюда. Подальше от невыносимого позора, сдавившего грудь, кипятившего кровь. Я покраснела так, что горели уши.
Какая же я глупая, просто ужас!
Подъезжая к городу, я почти радовалась, что Нарсис отказался ехать ко второму магу, — пожалуй, я бы не добралась, свалившись с Рыжика на полпути. Каждый удар копыта о землю отдавался болью в висках.