Налегая на весла по ту сторону водяных ворот, мы могли видеть бассейн, расстилавшийся перед городом; вскоре он запестрел судами наших преследователей. Когда они подошли ближе, мы узнали на носу передней баржи офицера, привезшего нас под конвоем из дома Тицока, чтобы представить затем в качестве пленников верховному жрецу. Я называл его в своем рассказе командиром судна, не зная ни настоящего имени, ни звания этого человека. Он яростно кричал на своих подчиненных, приказывая им проворнее грести; наши суда стояли в стороне, так что он мог видеть только одну лодку, где как раз находился я; офицер, вероятно, подумал, что остальные ушли вперед и моя лодка поджидает товарищей, оставшихся на стене. Ему, по-видимому, хотелось отрезать нас от прочих, чтобы вернее расправиться с нами. Его нетерпение как будто сообщилось гребцам; по крайней мере, их баржа далеко опередила другие суда. Пока нам приходилось иметь дело только с этим одним судном, мы ничего не боялись и были готовы напасть на него соединенными силами, когда оно вошло в туннель. Впрочем, нас все-таки удивляло, зачем Тицок пропустил и эту баржу, когда он мог задержать ее на долгое время, опустив водяные ворота.
Едва баржа приблизилась к нам, как офицер перешел с носовой части на средину и нагнулся; солдаты, стоявшие на палубе, сделали то же; весла были убраны, но сильно разогнанное судно по инерции летело вперед, как стрела, и готовилось уже вынырнуть из туннеля. Мы ожидали его с оружием в руках, чтобы отразить нападение. Однако и ацтекскому офицеру, и его команде было не суждено более нападать на врагов. Все это время Рейбёрн стоял на верху стены у самого парапета, перегнувшись через него и не спуская глаз с отверстия, над которым висели подъемные металлические ворота. Едва оттуда показался нос баржи, как он поднял руку, подавая знак грузовому агенту и Тицоку, стоявшим позади него. В ту же минуту заскрипели ворота, зазвенели быстро раскручивающиеся цепи и металлическая решетка скользнула вниз, обрушившись всей своей тяжестью как раз на средину баржи. Судно с оглушительным треском было разрезано пополам; обломки от него взлетели кверху, а экипаж пошел ко дну. Но сурового командира судна раньше всех настиг быстрый конец. Он стоял нагнувшись посредине палубы и нижняя часть ворот ударила его прямо в шею так, что голова отскочила от туловища, обратившегося в бесформенную кровавую массу. Громкие крики восторга с наших лодок приветствовали эту ловкую выдумку. Им в ответ раздалось радостное ликованье сверху стены. Мои товарищи приветствовали нас, а Тицок по-своему дико завывал. Впрочем, им некогда было предаваться радости. Неприятельские суда достигли уже в то время дамбы за стеной и наши доблестные товарищи рисковали минуты две-три спустя попасть в плен. Однако несмотря на явную опасность они с полнейшим хладнокровием довели до конца задуманное дело. Как мы узнали после из их рассказов, Рейбёрн расположился на верхней площадке лестницы, чтобы не пускать сюда неприятеля, пока Янг с Тицоком не справятся со своей работой. И много надо было мужества и силы тому, кто решился бы напасть на этого отчаянного храбреца, занявшего такую выгодную позицию. Тем временем остальные двое сняли с ворот цепи, на которых поднимались опускные ворота, и бросили их в озеро. Кроме того, сама решетка была помята и попорчена осколками раздробленной ею баржи, так что на ее починку предстояло употребить целый день, а не то и больше времени. Следовательно, наши противники сами очутились в засаде и не могли преследовать нас.