Через портал, образуемый двумя колоссальными каменными глыбами, высеченными в виде двух змей, свернувшихся спиралью, причем их головы соприкасались вверху в виде арки (не настоящей арки, потому что каждая из этих двух змей была монолитом и опиралась на подножие из той же цельной глыбы), мы вошли в широкую ограду перед храмом. Меня очень удивило – потому что о таких вещах нет ни малейшего намека в старинных ацтекских грамотах, – что в центре ограды скала была выдолблена таким образом, что образовала обширный амфитеатр; здесь, очевидно, приносились жертвы, потому что стоявший в центре каменный алтарь был обагрен кровью; местами на нем присохли даже обрывки мяса: оттуда на нас пахнуло таким запахом гнили, что мы почувствовали невыносимую тошноту. Вокруг всего амфитеатра были высечены ступени, вероятно, служившие сиденьями для зрителей, и только как раз напротив портика, перед самим входом в храм, был устроен большой каменный балкон, а под ним другой – поменьше. Здесь все было приспособлено к тому, чтобы народ мог удобно наслаждаться кровавым зрелищем, происходившим внизу, под его ногами. Необъятный амфитеатр свободно вмещал в себе не менее сорока тысяч человек. Под балконом зиял темный проход, вроде туннеля; вероятно, он сообщался с храмом. Другой узкий проход, ниже человеческого роста, вел под гору и выходил на нижнюю террасу. Он служил для стока крови с арены, а также воды, в дождливое время года.
Мы зажали носы, проходя возле этого отвратительного места, и были очень рады, когда миновали его и приблизились ко входу в храм. Благородный портал этого монументального здания отличался строгой простотой, придававшей ему необыкновенную величавость, в которой, как и в общем виде фасада, сказывался мрачный и грандиозный стиль египетских построек, о чем я упоминал уже не раз. Отсюда мы вступили в темную внутренность капища, освещенного только немногими узкими скважинами в толстейших стенах; высокий потолок поддерживался рядом колонн, открывавших перед нами бесконечные перспективы, где царил вечный полумрак.
Когда мы вошли в это священное для ацтеков место, стража благоговейно притихла, да и меня самого невольно охватило чувство почтения, какое внушает всякое здание, освященное молитвами многих тысяч людей в течение веков. Но Янг, по-видимому, не испытывал ничего подобного. Внимательно осмотревшись вокруг, он бесцеремонно заметил:
– Ну, эта махина не годилась бы для конгрегациональной церкви. Тут нет ни единой скамьи для молельщиков, да, вероятно, и при солнечном сиянии ни в одном углу не увидишь даже хоть какого-нибудь завалящего молитвенника. Как вы думаете, профессор, что сказали бы здешние жители на предложение осветить эту темную старую яму электричеством? Сверх того, можно было бы избавиться от холода и отвратительной сырости с помощью парового отопления. А то ведь здесь как раз наживешь все формы ревматизма. Чувствуете, как дует по ногам?