– Что и говорить! – воскликнул Янг, пробегая восторженным взглядом по рядам кувшинов, в которых хранились тысячу лет несметные богатства. – Ваша правда, профессор. Беру назад все слова, сказанные мной на счет этого древнего короля. Он вовсе не был сумасшедшим, а был таким же умницей, как Джордж Вашингтон и Даниэль Вебстер, вместе взятые. Он нарочно наполнил те глиняные горшки наконечниками стрел и тому подобными вещами. Вероятно, это был старый добряк, который любил пошутить со своими подданными. Недаром я всегда его любил, этого вашего короля, и всегда про него думал, что он молодец-мужчина. Нет, ей-богу, отличную он устроил штуку, и мы, забравшись сюда, не остались внакладе, а попали как раз в самую точку!
Мне всегда становилось грустно, когда какой-нибудь строго определенный период моей жизни подходил к концу, потому что каждый раз я упрекал себя при этом в неумении воспользоваться многими представлявшимися мне благоприятными обстоятельствами и счастливыми случайностями. Дописывая заключительные страницы настоящей книги, я снова испытываю горькое сожаление, как и в тот момент, когда мы с Янгом, перенеся сокровища царя Чальзанцина из кладовой в пещеру, вытащили подпорку из под качающейся статуи и таким образом утвердили на прежнем месте эту громадную каменную глыбу. Поднять ее снизу мы уже не могли и, нагромоздив обломки камней под ее подножие с переднего края, сделали истукана окончательно неподвижным и сверху. Теперь этот выход был безвозвратно загражден, а в данную минуту, когда я пишу эти строки, меня почему-то невольно печалит сознание, что я также безвозвратно отрезан от известной части моего прошлого. Недаром один персидский поэт сказал: «Оконченная книга – то же, что запечатанный ларчик; к ней ничего нельзя прибавить и ничего нельзя от нее отнять. Поэтому станем молиться Аллаху, чтоб ее содержание было хорошим».
Сочинение, которое я сейчас заканчиваю, было начато частью ради того, чтобы отдыхать за ним от более серьезной работы, предпринятой мной, а частью потому, что я находил неудобным вводить воспоминания чисто личного характера в обширный ученый труд, но в то же время считал их достаточно интересными, чтобы познакомить с ними читающий мир. Впрочем, рассказ о наших приключениях, пожалуй, никогда бы не пришел к концу, если бы им не заинтересовались Рейбёрн и Янг, которые постоянно уговаривали меня продолжать его.
– Видите, профессор, – говорил Янг, – я ничего не имею против большой книги, которую вы пишете; конечно, она будет великолепной, но ведь во всем божьем мире, наверное, найдется всего каких-нибудь три чудака, способных прочесть в ней более десяти строк. Вот почему я так пристаю к вам, чтобы вы писали маленькую книжку, – ее-то уж, конечно, прочтет кое-кто и за стенами сумасшедшего дома. Пускай, по крайней мере, добрые люди знают, как жутко нам приходилось. Я бы не советовал вам в точности указывать, где лежит та замечательная долина, потому что нам, пожалуй, опять понадобится вернуться туда; но относительно всего другого будьте вполне откровенны и расскажите все, как было. Может быть, наши похождения пойдут кому-нибудь на пользу.