Впервые за много дней графиня улыбнулась.
– Мы? – не сдержала она ехидства.
После отъезда Ника у нее не было особых поводов улыбаться. Оук-Ран, который она прежде представляла в качестве своего пристанища, тихой гавани, единственного места, где земля не убегает у нее из-под ног, теперь не мог заполнить зияющую пустоту в ее сердце. Ник уехал, и ничто не могло и не сможет восполнить это.
Улыбка на лице Мередит увяла, когда тетушка произнесла:
– Похоже, ты позволила и второму мужу бросить тебя чахнуть в селе. Подумать не могла, что этот брак окажется таким же, как первый. – Пожилая женщина покачала головой и неодобрительно щелкнула языком.
Мередит чувствовала, что кровь отхлынула от ее лица.
Заметив, как побледнела племянница, тетя принялась извиняться:
– Дорогая! Прости меня! Это было весьма жестоко с моей стороны.
– Нет, ты права, – промямлила Мередит, стараясь подавить трепет сердца и слегка качая головой из стороны в сторону.
Лицо тетушки сморщилось в сочувственной гримасе:
– Я…
Мередит рассекла рукой воздух, тем самым заставляя старушку умолкнуть. Рот тетушки Элеоноры закрылся. Зубы слегка щелкнули. Отложив шитье в сторону, Мередит поднялась со своего места и, сохраняя полное молчание, задумчиво уставилась на стеклянную дверь. Причина, по которой Эдмунд бросил ее, уже не являлась загадкой. Она даже испытывала нечто вроде жалости по отношению к умершему мужу. Бремя тайного существования, скрытого от всех окружающих, не могло сделать его счастливым человеком.
Но Ник…
Никто не заставлял его жениться на ней. У мужа – обычные мужские потребности. Он интересуется прекрасным полом, очень даже сильно интересуется. Ему, как казалось Мередит, было весьма приятно заниматься с ней любовью. В чем тогда проблема? Почему он не здесь? Почему он не с ней?
Гордость Мередит не позволяла ей кинуться вдогонку за ним, вымаливать у него любовь. В конце концов, это он ее бросил. Если все, что он к ней испытывает, – похоть, гордость требовала от нее остаться в Оук-Ране и ожидать, когда Ник сам приедет к ней. Она задумчиво поглаживала кончиками пальцев свои губы, пока глаза ее смотрели сквозь стекло. В голове выкристаллизовывалась твердая уверенность.
Он не вернется.
В этом Мередит была убеждена в не меньшей степени, чем в том, что солнце взойдет на небе завтра утром.
Если, конечно, кто-нибудь не сделает так, чтобы он приехал сюда. Этим кем-то должна стать она.
Если она будет сидеть сложа руки, то так и останется соломенной вдовой. Только на сей раз ее душевные муки будут намного сильнее, намного мучительнее, ибо теперь она сама влюблена.