Мы сидели под деревом на земле и, хоть было очень холодно, не разводили огня. Разведение огня – это демаскировка, и за неё можно сразу поплатиться головой, мы это знали. А вокруг было, ещё раз говорю, очень холодно. Да и место у нас было продувное, открытое, рядом с оврагом. Но ничего, мы привыкли, да и на нас на всех были тёплые казённые шинели, сшитые ещё при проклятом старом режиме. Да! И ещё мы молчали, потому что разговаривать тоже было нельзя, так как разговоры расшатывают дисциплину. Ну да я и не люблю разговаривать, я больше люблю думать, поэтому мне этот запрет даже нравится, так как никто не надоедает со своей пустой болтовнёй.
Но, конечно, не все у нас такие молчуны, как я. Вот рядовой Огурец этим запретом очень недовольствовался и однажды напрямую сказал господину лейтенанту, а что, мол, разве то, что мы постоянно мёрзнем, это разве не понижает дисциплину и не наносит урок нашем боевому духу? Господин лейтенант ничего на это не ответил, а только велел Огурцу встать и следовать за ним. Больше мы Огурца не видели, господин лейтенант сказал, что его перевели в другую часть. И после того случая уже никто из нас не задавал дурацких вопросов, а все предпочитали держать свои языки за зубами.
Так и тогда мы сидели на самом краю леса, возле поворота на тропу и, плотно запахнувшись в шинели, помалкивали. Шапок у нас ни у кого не было, потому что шапки полагаются только офицерам.
– Пустой голове шапка не положена, понятно?! – время от времени любил напоминать нам господин лейтенант, по-своему хороший парень и даже товарищ, если, конечно, никто из нас до этого не успевал испортить ему настроение.
Так было и тогда, когда я вдруг почувствовал, что надо обернуться – обернулся и увидел, что к нам подходит господин лейтенант. Лицо у него было гладкое, приветливое, шинель туго перетянута ремнём и портупеей, а на боку болтался пистолет в массивной деревянной кобуре. Увидев, что я его заметил, господин лейтенант остановился и заложил одну руку за ремень, а вторую протянул вперёд и поманил меня указательным пальцем. Я вскочил и взял винтовку. Но он показал, что винтовку не надо. Тогда я аккуратно положил её на землю, потому что за неаккуратное обращение с оружием у нас очень строго наказывают, подошёл к господину лейтенанту и приложил руку к виску. Господин лейтенант насмешливо улыбнулся (а он почти всегда именно так мне улыбается) и сказал:
– Ну, как идёт служба, рядовой Кисель?
Я ещё раз приложил руку к виску и ответил, что нормально.
– Не нормально, а исправно! – строго поправил меня господин лейтенант. Потом спросил, когда я в последний раз был в поиске. Я сказал, что на прошлой неделе.