– Вот и отлично! – сказал господин лейтенант. – Зарастаешь паутиной, рядовой Кисель! А это недопустимо. Так вот, мы тут посоветовались и решили, что сегодня пойдёшь ты. – Потом громко, сердито прибавил: – Опять всякая нечисть лезет туда, куда ей не надо! Но мы им ходу не дадим! Ведь не дадим?!
– Так точно, – сказал я.
Он ещё раз осмотрел меня, нахмурился, после сказал:
– Задание такое. Снизу опять идут эти. Наши их заметили. Этих пять человек. Чёрт знает, кто они такие! И вот ты, рядовой Кисель, должен их остановить и присмотреться к ним. Потому что что это такое? Куда они все лезут через перевал? Кто тогда внизу останется? Вот почему… – тут он полез в карман, достал оттуда что-то и застыл, держа это что-то в кулаке.
Я выставил свою руку раскрытой ладонью вверх.
– На, – сказал он, – держи! – и положил мне на ладонь монету. На вид она была медная, а на вес слишком для меди лёгкая. На монете была отчеканена птица. Я повернул монету. На оборотной стороне было то же самое, то есть такая же птица.
– Вот, – строго сказал господин лейтенант, – это пропуск. На одно лицо. И ты, рядовой Кисель, должен сам определить, кому его выдать. Достойному! А остальных пустим в расход. Понятно?
– Так точно!
– Повтори!
Я повторил. Он опять посмотрел на меня, ещё внимательней, после чего сказал:
– Иди! И исполняй! И чтоб без ошибки. И живо!
Я приложил руку к виску, развернулся через правое плечо и побежал.
Но за поворотом, за камнями, я сразу перешёл на шаг. Ведь до тропы, которая ведёт на перевал, было довольно далеко, не меньше десяти минут быстрой ходьбы. Да и зачем бежать, думал я, никуда они от нас не денутся, а если денутся, значит, сорвутся в пропасть и убьются, и я верну монету господину лейтенанту, вот и всё. Рассуждая таким образом, я быстро шёл по тропе. Я хорошо её знал. Я на спор ходил по ней с завязанными глазами и при этом ни разу не оступился, а тут было ещё достаточно светло, мои ноги сами, когда было надо, переступали через камни. Конечно, при желании мы могли бы давным-давно очистить тропу от всего лишнего и сделать её более удобной для ходьбы, и даже обложить её с обеих сторон сосновыми шишками, которых здесь валялось на земле в очень большом количестве. Но это, опять же, была бы демаскировка, и тут вся строгость ответственности падала бы на господина лейтенанта, отдавшего такое непродуманное распоряжение, и его бы расстреляли. Наша тропа – военная, и здесь ни к чему излишества.
Другое дело тропа, проложенная гражданскими на перевал. Там все лишние камни убраны, тропа видна издалека, даже с другой стороны ущелья. Бывает, что какой-нибудь пьяный шутник открывает огонь с той стороны и даже убивает кое-кого из гражданских, оказавшихся в пределах его видимости. Открывать ответный огонь запрещено, так как это может повлечь за собой дипломатический конфликт. А бывает, что стреляют не на поражение, а просто на спор, на интерес – сбить шляпу, перестрелить посох и так далее – то есть это берутся за курок уже настоящие мастера своего дела, и господин лейтенант тогда говорит нам: