Глядя перед собой на бьющегося в предсмертных судорогах жеребца, Хуссейн сказал:
– Они скоро вернутся, что мы им противопоставим?
Тимур снял шлем и вытер потную голову.
– Бегство.
Когда видишь человека, бредущего по дороге несчастий, подумай о том, что он, может быть, торит путь для тебя.
Фаттах аль-Мульк ибн-Араби, «Книга благородных предсказаний»
С неприятным удивлением в душе осознал Тимур на третий день их горестного путешествия к югу, что он почти в точности повторяет путь незадачливого Хаджи Барласа, два года назад безвозвратно и безвестно сгинувшего в благодатных просторах Хорасана. Не придется ли ему повторить эту незавидную судьбу? Оставалось лишь надеяться на то, что Вседержитель земли и неба не скареден и для каждого человека у него найдется по отдельной судьбе.
Первое впечатление от созерцания поля битвы не обмануло эмиров. Приходилось признать, что они не одержали победу, но претерпели ее. Лишь семеро нукеров, выехавших с Хуссейном из Балха, остались в живых, погибли все шесть жен: какой-то распаленный кровью и жаром сражения зверь в человечьем обличье ворвался в кибитку, где они сбились в одну дрожащую кучу, и перерезал их кривым монгольским ножом. Хуссейн, впрочем, стойко вынес известие о гибели гарема, много сильнее его поразило бы то, что гарем попал в руки чагатаев целым и невредимым.
Сестра правителя Балха не пострадала оттого, видимо, что укрывалась в другой повозке. И это была единственная радость на фоне многочисленных бедствий. Вместо восьмидесяти воинов у эмира осталось всего одиннадцать. Пали, сражаясь, Захир и Хандал, а еще один из вернейших нукеров, Байсункар, был ранен.
Долго предаваться унынию тем не менее эмиры не имели возможности. Поспешно совершив погребальный обряд, уложив в неповрежденные повозки все, что еще представляло ценность, и тех раненых, относительно которых сохранялась надежда на выздоровление, они двинулись к югу, надеясь добраться до Герата. Почему именно туда? Правитель этого города слыл недоброжелателем Токлуг Тимура. Следовательно, люди, претерпевшие большие бедствия от ханского сына Ильяс-Ходжи, могли рассчитывать на его снисхождение.
Надо ли говорить о том, что путешествие вышло чрезвычайно трудным. От холода, голода и невозможности обеспечить нормальный уход один за другим умирали раненые. Вслед за ранеными пошли лошади, начался страшный, необъяснимый падеж. С места кровопролитного сражения эмиры угнали с собой довольно большой табун и хотя бы по этой части считали себя обеспеченными. Судьба распорядилась по-другому. Даже Улджай Туркан-ага пришлось пересесть с повозки на круп мужнина коня. Она, разумеется, не роптала, но Тимуру было стыдно перед своей молодой женой.