Тунг-багатур кивнул – слушаю, мол.
– Имя мое Маулана Задэ, может статься, вы слышали его.
Тунг-багатур конечно же слышал это имя, слышал многое, что рассказывали в городе о его носителе.
– Клянусь загробным блаженством, если вы Маулана Задэ, то я не вижу ничего особенного в том, что мои собаки не захотели вас учуять.
Бывший ученик медресе спокойно снес хвалебное речение в свой адрес.
– А прибыл я в хранимый Аллахом дом ваш, чтобы увидеться с вашим гостем, хранящим до сих пор молчание.
Тимур сделал приветственный жест, но вложил в него не слишком много удовлетворения и искренней радости.
– Я хочу поблагодарить тебя, Маулана Задэ.
– Поблагодарить за что?
– За того дервиша, что сообщил мне о выступлении армии Мунке-багатура.
– У-ум, – Маулана Задэ выплюнул виноградные косточки, – только отчего ты решил, достойнейший Тимур, что дервиш этот был послан именно мной?
Тимур пожал плечами:
– Как бы там ни было, он появился вовремя и принес полезное известие. Но если ты не хочешь, чтобы я был тебе благодарен, – воля твоя.
Маулана Задэ положил в рот сразу несколько виноградин. Прожевал. Опять довольно неопрятно выплюнул косточки.
– Не затем я явился сюда, да еще таким образом, чтобы упиваться щербетом твоей благодарности.
– Тогда скажи: зачем?
– Я давно знаю, что ты в городе, я следил за тобой и старался не мешать.
– Да ты совсем и не мешал мне, – усмехнулся Тимур.
– Я понимаю, что ты здесь не только для того, чтобы повидаться с семьей. Ты изучал город так, как изучал бы всякий, кто собирается этот город брать.
Тимур слушал не перебивая.
– Ты больше месяца в городе, и я решил, что тебе этого времени должно было хватить.
– Для чего?
– Для того чтобы принять правильное решение. Ты безусловно увидел то, что видят все. Чагатаи уже не правят в городе.
– Они стоят на каждом углу.
– Но они не знают, что творится в домах и головах жителей. А я знаю. Знаю, что достаточно одной искры – и здесь все вспыхнет. Сотни – я говорю то, что знаю достоверно, эмир Тимур, – сотни горшечников, кузнецов, трепальщиков хлопка, даже купцов точат свои кинжалы.
Эмир медленно покивал, на него неприятно действовала волна жаркой, истеричной энергии, которая шла от воспламенившегося под воздействием собственных речей ученика медресе.
– И ты считаешь, что такой искрой мог стать…
– Да, клянусь бессмертием души. Я знаю, где они, – под Бухарой, я знаю, сколько их, пять, а может, и шесть сотен. Если они неожиданным ударом…
Эмир поднял руку, как бы ставя этим жестом предел разговорчивости Маулана Задэ.
– Даже если твои кузнецы и горшечники, брадобреи и чувячники все, как один, поддержат моих всадников, все это кончится огромной кровью.