Тимур вполне спокойно относился к превосходству названого брата на этом поприще. Даже спокойнее, чем его нукеры. И Мансур, и Байсункар, и особенно Курбан Дарваза считали, что повелитель должен больше заботиться о своем внешнем блеске. Ибо люди по большей части глупы и чаще всего именно внешний блеск принимают за истинное величие. Тем, кто умеет только смотреть, но не умеет думать, может показаться, что между эмиром Хуссейном и эмиром Тимуром нет равенства и первый стоит выше второго.
Тимур, конечно, догадывался о существовании подобных разговоров и настроений, но серьезного значения им не придавал. Нет, он не был даже глубоко в душе аскетом, он нисколько не заблуждался относительно того, как действует на души подданных богатство и величие, умело выставленные напоказ. Просто он считал, что время для усилий в этом направлении еще не пришло. И потом, имеет смысл заботиться о величии и блеске своей столицы, каковой мог бы стать, скажем, Самарканд, но какой толк устраивать подобие висячих садов Семирамиды[35] на берегу обыкновенного, хотя и живописного горного ручья?
Таковы примерно были размышления эмира на этот счет, но в тот момент, о котором идет речь, не ими была занята его голова. Тягостные предчувствия одолевали Тимура с самого утра. Ни успешная охота, ни лепетанье снеговой воды под обрывом берега, ни зрелище величественных горных вершин не отвлекали и не успокаивали его.
Хуже всего было то, что предчувствия эти были неопределенны. Как ни напрягал он свой мозг, не мог определить, с какого направления ждать ему неприятностей. Хорошо, если не беды.
Он отказался от еды, к немалому изумлению и нукеров и слуг. Виданное ли дело!
Немедленно по команде Мансура всех коней отвели к дальним коновязям, и все в стане стали ходить на цыпочках, дабы не потревожить драгоценный покой эмира.
Только холодной воды истребовал Тимур, только ее испил он во время своих мрачных размышлений.
Осторожно, бесшумно приблизился к нему Байсункар. Войдя в тень чинары, он сказал, что явился некий человек, довольно дерзко заявляющий, что ему необходимо видеть эмира.
– Кто он?
– Имя его ничего мне не сказало. Он не мулла, но похож на человека духовного звания.
Тимур приподнялся на руках, привалился к стволу чинары и велел:
– Пусть придет.
Вскоре из-за шатра появился человек среднего роста с округлым симпатичным лицом, которое украшала небольшая темная борода и такие же темные усы. Высокий, изрезанный мудрыми морщинами лоб. Живые, уверенно глядящие глаза. На вид лет сорок или около того.
Не дожидаясь, когда ведшие его воины заставят встать на колени, он преклонил их сам.