И энергично харкнув в сторону воображаемого «дурака-америкена», хитрый Уг-Глок стал усердно креститься на начальника карательной экспедиции.
Так была восстановлена на Аляске честь русского флага, но Российско-Американская компания от этого мало выиграла. Туземцы, напуганные походом, надолго перестали таскать меха в русские фактории, и торговля мехами через перекупщиков перешла почти всецело в руки коварных «американов».
Когда весной приплыл на Аляску начальник колонии, он только руками всплеснул при виде того, что тут натворил без него энергичный командир «Дианы» со своей командой. Сейчас же он настрочил в Петербург подробнейшее донесение, кому следует, с жалобой на командира. Он указывал, что военные операции совершенно подорвали торговлю, раздражили американцев… он предупреждал, что надо или коренным образом изменить всю русскую политику на полуострове, или ждать в недалеком будущем всяческих неприятностей и осложнений.
В присутствии командира он вел себя тише воды, ниже травы и «пикового валета» ему уже не показывал.
Со своей стороны, донесение о всем происшедшем на Аляске командир решил послать с «Алеутом» на Сан-Франциско. Гонцами он выбрал Илью и Вадима. Они должны были из Сан-Франциско пересечь весь материк Северной Америки и из Нью-Йорка плыть в Европу на почтовом пакетботе.
Илью выбрал командир потому, что его надо было отправить на нэп доктор грозил самыми мрачными последствиями, если больной останется до конца зимы на севере.
— Если Илья Андреевич по болезни принужден будет остановиться в пути, вы обязаны будете доставить донесение самостоятельно в Санкт-Петербург, — сказал командир Вадиму. — В этом донесении есть и моя просьба о возвращении вам офицерского звания. Я вас рекомендовал с наилучшей стороны.
Вадим поклонился.
«Алеут» с трудом пробился сквозь льды, вышел в открытое море и через неделю он входил уже в гавань Сан-Франциско.
Хотя был ноябрь, и погода стояла переменная, воздух в Сан-Франциско показался всем благодатным. Русский консул приютил Илью и Елену у себя на вилле. По совету местных врачей Илья решил остаться здесь до весны, тем более, что через месяц Елена должна была стать матерью.
В Санкт-Петербург поехал один Вадим.
Расставание было грустное.
Илья долго держал за руку Вадима, долго смотрел печальными глазами в глаза другу и, наконец, сказал:
— Вадим, я не жилец на свете! Прощай и исполни мою последнюю просьбу: побереги Елену и нашего ребенка. Будь ему отцом!
Вадим крепко обнял его и поцеловал.
— Будь спокоен, Илья, — сказал он в ответ. — Ты еще поправишься… приедешь в Россию. А я… конечно, в случае… обещаю тебе.