Но Бабба был другим с того самого момента, как Ник пришел в магазин, чтобы взять на прокат компьютер для школьного проекта.
Как Кириан и Ашерон.
Нику казалось, будто он всегда их знал. Как будто они всегда были семьей и провели вместе кучу времени. Ашерон бы сказал, что жизнь — это сложный гобелен, в котором веками переплетались нити. Душа рождались и возрождались, всегда встречаясь, когда приходило время, и что Ник встречал их раньше.
Мадуг назвал бы это наследственной памятью. Для одного урока он написал целое сочинение на эту тему. По его мнению — ДНК хранят постоянные отпечатки того, кем был каждый рожденный человек, и если два человека, чьи ДНК взаимодействовали в прошлом встречались, то какая-то примитивная часть их анатомии посылала дремлющие нейроны в мозг, чтобы пробудить его. Мадуг считал, что поэтому у людей появлялось чувство, что они уже кого-то встречали, или что знали их вечность.
Ник не был точно уверен насчет этого. Он был лишь уверен в своих чувствах. Его отец их не затронул. Самое грустное то, что он не горевал из-за смерти Адариана. И из-за этого он чувствовал себя дефектным. Сломанным. Безучастным.
И все же он знал, что если потеряет Баббу или Кириана, все будет иначе. Потеря опустошит его. Как и в случае с Марком или одним из его друзей.
Даже Завидом, хотя он едва его знал. Мысль о том, что его друга удерживают в плену и пытают…
Ему нужно вернуть силы и найти его. Он все еще помнил, в каком состоянии был Завид, когда он его встретил. Его держали в некомфортных условиях и не уважали. Относились скорее, как к животному, чем к существу с чувствами. Именно так его отец обращался с людьми.
А это Ник не выносил.
Доктор Бердетт привел его в квартиру Баббы и пошел в комнату для гостей за своей сумкой. Ник вошел в комнату Баббы, взял подушку с кровати и одеяло, которое висело на стуле, затем направился к дивану.
Доктор Бердетт вернулся и хмуро посмотрел на Ника, который лежал на потрёпанном кожаном диване Баббы.
— Не хочешь отдохнуть в постели?
Ник сморщил нос.
— Такое чувство, что я вторгаюсь в его личное пространство. Мужчине нужно собственное место, понимаете?
Доктор Бердетт рассмеялся.
— Ты хороший парень, для демона.
— И-и-извините?
Тот отступил к двери, как будто хотел убедиться, что они одни.
— У тебя есть одна попытка объясниться со мной, мальчик, и лучше говори правду. Потому что я распознаю ложь, и ты умрешь. Какого ты вида?
И пока он говорил, вытаскивал из сумки вовсе не стетоскоп.
Доктор Брюс Бердетт вытаскивал блестящий золотой клинок, который звенел от древней силы.