Но хотя бы в этот период времени он мог изображать из себя эмо, но все же…
Мерзко, когда твоя семья с такой жестокостью обрекает тебя на подобную судьбу.
Ксев, скрестив руки на груди, хмуро смотрел на Ника.
— Ты знал, что Завид все еще жив?
Тот фыркнул.
— Жив — интересное определение по отношению к пожирающей души адской ищейке, которой завладело зло. Но если честно, я вообще об этом не думал.
— Ты не против подключить свои навыки и рассказать, что ты думаешь?
Ксев медленно кивнул.
— Да, учитывая, что его не так-то просто убить, то скорее всего его дух в Асмодее.
— А можно перевести на английский?
Ксев, перед тем как ответить, намеренно потер уголок глаза средним пальцем.
— Помнишь, как твою душу отделили от тела?
Да, это выжгли каленым железом у него в мозгу. Особенно учитывая количество существ, желающих сожрать его, и то, что именно так они и стали связаны друг с другом.
— Такое не просто забыть.
— Ну, то-то и оно.
— Что-то я не понимаю, Живчик, — нахмурился сбитый с толку Ник. Если душу отделяли от тела…
— Тогда он мертв.
— Точно мертв.
Он посмотрел на Ксева, который продолжал напускать туман так, что даже древний бог атлантов Ашерон гордился бы им.
— Можешь прекратишь говорить загадками и ответить на вопрос?
— Я пытаюсь, но это не так просто.
— Вы с Калебом… что между вами? Ты принял сволочные таблетки с утра? Блин, вы же братья. Не понимаю, почему вы не ладите, вы ведь так похожи.
Ксев фыркнул.
— Считаешь нас плохими? Тебе бы познакомиться с нашим отцом. И твой пра-пра-дед тоже был той еще штучкой. Но отвечу на твой вопрос, Ник: Завиду нужно возродиться здесь. Да, ты можешь это сделать. Теоретически, Малачай обладает подобной властью, но это будет дорого тебе стоить. Такое не дается даром, силы вселенной не одобряют подобные действия. Даже если ты можешь, это еще не значит, что ты должен. Самое тяжелое в жизни — знать, когда нужно отойти и позволить судьбе идти, как положено. Хотя это и чертовски сложно.
— А если бы тебя заперли там? Ты все равно был бы за отступление?
— Я и был заперт там многие века. И да, это отстой, — он почесал спину. — Хочешь знать, почему я предпочитаю оставаться котом?
— Ты ненавидишь людей.
Он покачал головой.
— Когда я кот, то не вспоминаю то, что мой собственный отец вырвал мне крылья, злясь на то, чего я не делал. Ты не представляешь, сколько раз я инстинктивно пытался пошевелить ими, только чтобы вспомнить, что их нет. И почему их нет.
Да, наверное, в глубине души было больно. У него самого были крылья, которые ощущались частью самого себя. Это как будто кто-то оторвал тебе руку или ногу.