— Но я рассказала перед выступлением, о чём песня, сонсен-ним, — возражаю я.
— Этого мало, — возражает мне он в ответ и спрашивает: Тебе что-то люди говорили о ней после батла?
— Ну… — говорю я, припоминая, — спрашивали, о чём она. Просили текст. Я сделала несколько распечаток перевода, отдала…
— Вот видишь, — кивнув, говорит президент, — люди хотят знать, о чём поют их кумиры. Всегда так было. Поэтому, кроме английского и корейского, лучше ничего больше не использовать. Английский сейчас — многие знают…
— Понятно, — тоже киваю я.
— И музыка у этой песни, — старомодная, — критикует дальше моё творчество президент.
— Не соглашусь с этим, сонсен-ним, — снова возражаю я, — музыка не бывает старомодной. Бывают древние аранжировки, а музыка — вечна.
— Не спорь, когда тебе старшие говорят.
— Простите, президент СанХён. Я думала, что у нас сейчас происходит профессиональное обсуждение творческих моментов, в которых возможно отстаивать своё мнение.
— Хм… Мне не нравится, что ты себя так ведёшь. На каждое услышанное тобою слово у тебя всё время находится, что сказать в ответ. Со мной ты можешь разговаривать так, как ты разговариваешь сейчас. Но, если ты решила стать звездой, то тогда будут проблемы. Думаю, многим людям такое не понравится, особенно старшим. Тебе следует обратить серьёзное внимание на свои манеры. Поняла меня?
— Да, господин президент, — вздыхаю я, — поняла.
— Не вздыхай, а учись. В школе Кирин для этого есть все возможности. А в целом, мне твоё выступление понравилось. Особенно, последняя композиция. Для твоего возраста это великолепный результат, я так считаю.
— Спасибо господин президент, — опускаю я голову в поклоне.
— Только я не совсем понял один момент. Твоя старая песня на французском… Ты же мне её раньше показывала на другом языке… На… этом…
— Испанском, сонсен-ним, — подсказываю я.
— Да! Испанском. А теперь она у тебя вдруг на другом языке…
Президент вопросительно смотрит на меня.
— Перевела, — легкомысленно пожимаю я плечами.
— Так просто — взяла и перевела? — неподдельно удивляется СанХён.
— А что там такого? — не совсем понимаю я его удивления, — Перевелось, я и перевела.
Президент озадаченно смотрит на меня.
— А зачем? — помолчав, интересуется он.
— На испанском песня может стать мировым хитом, — объясняю я, — а на французском нет. Выбрасывать мировой хит на батл, я посчитала слишком жирным для него. Французский был оптимален для моего голоса. На французском языке, получается очень красиво шептать. Что я и проделала, сонсен-ним.
— Угу… — смотря на меня, кивает своим мыслям президент, — то есть, выходит, ты не хотела победить, раз поступила так?