– Женатые мужики – настоящее зло, – вдруг произнесла цыганка, продолжая раскачиваться. – Сколько они девиц погубили, так никакая скарлатина за ними не угонится.
«С кем она разговаривает?» – подумала я.
– Я с тобой разговариваю, – и она уставилась на меня своими мефистофельскими глазами.
Кажется, я пискнула, как мышка, которую поймала кошка, а может, это нары подо мной скрипнули.
– Радуйся еще, что с ребеночком тебя не оставил, – сказала цыганка.
Радоваться было нечего: мне страшно хотелось есть, а по словам тетеньки Туровой, это – один из признаков беременности.
– Ишь, побелела, как покойница! – продолжила цыганка, – ко мне таких, как ты, знаешь, сколько переходило? Немеряно: кто проклясть, а кто и приворожить, чтоб от жены ушел. А ты что выберешь: проклясть или приворожить? Шали-то уж больно у тебя хороши.
– Я – политическая, – невежливо сказала я и закрыла глаза, будто сплю.
Сама же вспоминала рассказ тетеньки Туровой, слышанный ею тоже от какой-то странницы: «Пришла к волшебке девушка и просит: «Помоги мне, волшебка. Любила я парня, и он меня, да прошло время, и охладел он ко мне. Да и ладно бы разлюбил, так ведь с ребеночком меня бросил. Накажи его. Погубить я его хочу». «Отчего ж не помочь, – говорит волшебка, – помогу. Приходи ровно в полночь к озеру лесному. Я там тоже буду и скажу, что дальше делать. Да только точно ли ты погубить его хочешь?» «Доподлинно так. Ночами не сплю, все думы черные думаю, как бы ему посильнее отомстить». Настала ночь. Повстречались волшебка с девушкой у озера. «Не передумала?» – спрашивает волшебка. «Нет, верно мое слово, пуще прежнего хочу ему горя-злосчастья, беды неминучей». «Ну, так входи в воду». Зашла девушка в воду по колено. «Дальше иди», – командует волшебка. Она по пояс зашла. «Еще дальше». По грудь уже вода, страшно стало девушке. «Дальше, дальше заходи, не бойся», – кричит волшебка. Вода уже по горло. Не выдержала девушка, кричит: «Может, хватит?» «Коли крепко твое желание, так ты дальше пойдешь», – отвечает ей волшебка. Девушка шагнула еще шаг и скрылась под водой. Утонула».
Мне было очень жаль девушку, и я сердилась на волшебку, которая зачем-то ее утопила.
– Как же так, тетенька, – спрашивала я, – ведь она же могла сказать ей, что не будет мстить и все. Она бы жива осталась.
– Она бы к другой волшебке пошла. А мораль у этой истории такая: нельзя мстить и проклинать, сам утонешь, а цели не добьешься.
– Что же, тетенька, делать, ежели очень кто тебе насолил и отомстить хочется?
– А надо жить счастливо, голуба. Это самая страшная месть.