На третьем курсе Егор сказал Гране:
– Ты, конечно, красавица. Но почему у тебя столько троек в последнюю сессию?
– И что? – вспыхнула Граня. – Стипендия есть!
– Дело не в стипендии. Ты меня позоришь. Я секретарь комсомольской организации института. Успеваемость как надо. А его девушка почти двоечница. Это меня позорит…
– Да кто тебе сказал, что двоечница? Или я тебе обязана отработать картошку?
Граня с ним год не разговаривала. Сказать, что она где-то кого-то позорит – это был расстрел. Совесть ее тоже пострадала, ведь она понимала, что учиться хорошо – быть лучшей – ее привычка. Как вдруг какая-то деревня такое говорит. Тем более – какой нормальный студент пойдет пересдавать предмет, если получил хотя бы тройку? Только дурак какой-нибудь.
Нет, она вовсе не чувствовала, что позорит кого-то. Если у этого кого-то есть требования, пусть требует от себя, от других. Она считала – наоборот, нужно простить ей какие-то недочеты. Что она сама – выше этих мелочей. Пусть и другие…
У Грани была книжка, к которой она возвращалась не один раз, «Жизнь Клима Самгина». Не могла даже сказать, что любит, как, например, про «Овода», когда книгу любишь как человека. Тут другое. Она ощущала ее как тысячеголосый хор кричащих голосов в самое определяющее для нашей страны время. В таком же времени, на таком гребне событий привелось жить и Климу. Он метался как кораблик в этом разбушевавшемся океане. Его бросает из стороны в сторону, ветры гонят каждый в свою сторону, а он всё ищет своё, только его личное понимание и убеждение, свой голос и путь. В чем-то Граня тоже искала себя и свой путь. Не только в смысле работы. Везде и всегда полагалось жить и бороться бригадно.
А Граня чувствовала – не так все просто. Ее собственное убеждение, наверно, от отца, перекликалось с Горьким: «Большинство никогда не бывает право». Существование Клима – жизнь человека, постоянно находящегося в процессе напряженных, мучительных исканий, но не способного что-либо найти, до конца самоопределиться. Гране нравилась его способность все подвергать сомнению. Хотя и была в нем некая червоточина, хотя бы в отношении к женщинам, но все же обособленность его притягивала. Хотя неумение решать отталкивало. Потому что самый сильный человек на свете – это тот, кто наиболее одинок. А она чувствовала себя одинокой. Она Егору никто, а уже должна идти на жертвы. Пусть лучше он идет на жертвы…
Граня сидела на кровати, как в Бастилии. Девочки перед ее глазами мелькали туда-сюда, примеряли юбки, менялись кофточками, рисовали тушью стрелки на ногах, чтоб было похоже на тонкие чулки со швом.