«Что же еще я должен был сделать, чтобы за мной не пришли?» – мрачно осмысливал свое новое положение Фромм, возвращаясь к столу. Какими родными и спасительными показались ему эти знакомые стены и это кресло, в которое он сейчас садился уже с опаской, понимая, что теперь оно принадлежит не ему. Как захотелось растянуть минуты пребывания здесь. Как хотелось остановить время, осадить его пружину, развертывавшую развитие всех этих трагических событий.
– Неужели они арестуют вас, господин генерал-полковник? – с дрожью в голосе спросил подполковник Гербер.
Фромм нервно рванул ворот кителя и повертел головой, словно пытался освободиться от затягивающейся на шее петли.
А тем временем в коридоре властвовала солдатня. Громыхали сапоги, эхом отзывались в приемной командующего окрики. Тонули в общем гуле голосов чьи-то унизительные попытки оправдаться, обратить на себя внимание, что-то там доказать.
– Выходит, что могут, – глухо пробубнил Фромм, вслушиваясь в эту симфонию страха, возникающего из безнаказанности, наглости и краха человеческих судеб. – Похоже на то, что… могут – да, нет?
– Но если даже вас… Что же тогда будет с нами?
– Очевидно, то же, что и с остальными заговорщиками.
– Но ведь мы-то с вами не заговорщики, – почему-то приглушил голос Гербер. – Неужели они все – Гиммлер, Кальтенбруннер, Скорцени, остальные… – не понимают, что мы противостояли?..
– В этом-то и заключается наша трагедия, что мы с вами, подполковник «противостояли». Примкни мы к путчистам Ольбрихта, Бека и Штюльпнагеля, все могло завершиться совершенно по-иному, – отрешенно, словно во сне, проговорил Фромм. – Присоединись мы вовремя к их группе, и не они, эти эсэсовцы, загоняли бы нас теперь в тюремные камеры, а мы их.
– О чем это вы, господин генерал? – почти с ужасом спросил Гербер.
– О несбывшемся, подполковник.
– Я не слышал этого, господин командующий. Этого я попросту не слышал.
– Слышали, подполковник, слышали. Только слишком запоздало. Впрочем, можете отмахнуться. Заявлять о нашей беседе не стану. Но только сейчас я понял, какую возможность мы с вами упустили. Не только мы, вся Германия.
– То есть мы должны были помочь генералу Ольбрихту, Штауффенбергу, – рассеянно подтвердил Гербер, совершенно сбитый с толку неожиданным ходом рассуждений бывшего командующего.
Фромм безнадежно махнул рукой и обессиленно упал в кресло. Достал лист бумаги, взял ручку…
– Кажется, нам велено было описать все, что мы здесь напортачили, подполковник?
– Да-да, если позволите, листик бумаги и карандаш.
Несколько минут Гербер быстро писал, забыв обо всем, что происходит в кабинете и за его пределами. Писать ему в общем-то было не о чем. Все вмещалось в несколько строк. О том, что происходило здесь, в ставке Верховного командования вермахта, в кабинете генералов, он не знал и не мог знать. А когда немного разобрался в ситуации, создал боевую группу из верных фюреру офицеров и, по существу, подавил путч. После чего поступил в распоряжение генерала Фромма.