В момент отрезвления Клеопатра словно за руку себя хватала: из каких таких знаний и ощущений насочиняла она себе образ Родиона, если виделись они и разговаривали без малого час? Тогда девушка ругала себя выдумщицей, фантазеркой, обманщицей – себе-то мы с легкостью лжем! Придумала себе возлюбленного, соткала из невидимых ниток волшебный узор и того понять не хочет, что грех уходить от жизни подлинной в мир грез. Но грезить так сладко, и она просила у Бога: Господи, разреши помечтать…
Конечно, Всевышний разрешал, чего там… И как только образ живого Родиона возникал перед глазами, тут же возвращалось ощущение правды – он такой и есть, страдалец, с достоинством несущий крест свой. Смотрит вокруг печальными глазами и все замечает. Он и ее заметил, угадал. Она, конечно, дева простая, но чувствовать умеет. И еще согревала душу Родионова доброта. Здесь Клеопатра поднимала свой детский пальчик: она доброту нюхом чует!
А потом случился такой вечер, когда ей открылась тайна, в которую Родион играл вместе с братом. Произошло все весьма обыденно. Матвей позвал сестру в сад. Боясь сырости, Клеопатра накинула на плечи вышитую шаль, подарок матери. Шаль была из тонкого шелка, вышивка гладью изображала все цветы, что росли у них в Видном. И вот, обрядившись в ромашки и незабудки, Клеопатра почувствовала себя необычайно привлекательной: и так наденет шаль, и эдак, и плечиком сдобным поведет. А Матвей посмотрел на все эти гримасы, да и говорит:
– Знаю я, с кем ты сейчас кокетничаешь.
– Что ты вздор говоришь? – так и вспыхнула Клеопатра.
– Может, и вздор, да только он не придет. Не жди.
– Почему не придет? – Она не спросила, кого имел в виду брат, а только притихла, испугавшись категоричности его слов.
– Потому что вы, девы, все на одном помешаны – любви ждете, а мужской пол не таков. Родион Люберов по сути своей мужчина резвый, он пират и кладоискатель. Ей-ей, Клепка! Клады ищет, натура у него такая – тайны разгадывать.
– Какие тайны? Начал, так говори!
– Плутарха он ищет, – неохотно сказал Матвей. – Есть такой древнегреческий писатель.
– А зачем ему Плутарх? – Клеопатра явно растерялась. – Он что, сектант какой или старообрядец?
– Ну при чем здесь сектанты?! – крикнул с раздражением Матвей. – Вечно ты как-то все так развернешь… Книга Плутарха есть некий символ…
Дальше он мекал, бекал, говорил, что все страшная тайна, что он обещал Родиону до времени не рассказывать об этом никому, никогда… Клеопатра извелась, вытягивая из него слова, а потом крикнула в сердцах:
– Так пришло уже это время! Неужели ты этого не чувствуешь?