Родион кладбища не любил. Может быть, потому, что посчастливилось ему не похоронить пока ни одного близкого человека – ни родителей, ни сестер, ни братьев, а потому считал он пустым воссоздавать среди могил образ живого человека. Кто в гробу лежит? Да никто, камзол с башмаками. Но одно дело – отвлеченно рассуждать на эту тему и совсем другое – отправиться ночью на кладбище с лопатой.
Матвей поступил проще. Чтоб отогнать от себя ненужные переживания, он выпил у деревенского корчмаря бутыль вина, а другую прихватил с собой.
– Смотри, Матвей, напьешься, и опять твоя ладья даст течь, и нитки судьбы размахрятся. Вдруг нам с кладбища придется улепетывать во все лопатки?
– Если такое приключится, ты меня брось. Поляки пьяного человека никогда не обидят, даже если он меж могил валяется. А трезвым я в лицо покойного Сюрвиля смотреть отказываюсь. Гнусная это вещь – покойников тревожить!
С погодой им повезло. Когда лошадей седлали – лил дождь, а подъехали к кладбищенской ограде, повалил снег – первый в этом году. Не долетая до земли, он таял, ветер дул резко, порывами, лотом и вовсе стих. Словом, погода была такая, в какую хороший хозяин и собаку из дома не выгонит. Правда, плохой – выпустит. Во всяком случае, уже на кладбище привязался к ним рослый, ушастый пес. Матвей отгонял его, боялся, что выть начнет, но пес наблюдал за их работой в полном безмолвии. Позднее, вспоминая эту страшную ночь, Матвей говорил, что не иначе душа Сюрвиля на время переместилась в бездомного пса, и он приходил посмотреть, как обойдутся с его могилой.
– Главное, факел не зажигать, – увещевал друга Родион, – а то нас, как Шамбера, примут за привидение.
– А у тебя он есть, факел-то? На вот, хлебни, а то потом из могилы не вылезешь, а нам золото наверх поднимать.
– Ты так уверен? Я вот, например, нет.
– Работай!
В этот момент лопата ударилась о крышку гроба. Догадка Матвея оказалась верной, они нашли, что искали. Мешки с деньгами лежали рядом с гробом – у Виктора Сюрвиля в ногах в специально вырытой нише. Мешки были плотные, узкие и длинные. Перехваченные бечевой, они походили на связку неправдоподобно толстых колбасок. Таких связок было три… Удобно и транспортировать, и наверх поднимать. Понятно, что золото в связки Шамбер уже потом упаковал, в те самые три дня между нападением на карету и появлением его на кладбище. Матвей вдруг представил, как Шамбер, страшно торопясь, бил бутылки и сливал вино вместе с золотом. Куда? Наверное, в расстеленную на земле попону, может быть, в сапоги, снятые с убитого гайдука… Потом разбил бочонок, в нем находилось главное богатство – луидоры в горлышко бутылки не пролезут. Да, тяжело в одиночку этот многопудовый груз украсть, упаковать и спрятать!